Шенграбенское сражение – единственное событие в истории войны 1805 г., имевшее, с точки зрения Толстого, нравственное оправдание. И вместе с тем – первое практическое столкновение Болконского с законами войны, психологически подточившее его волюнтаристские устремления. План спасения отрядом Багратиона основной части русской армии явился актом воли Кутузова, покоился на нравственном законе (жертвою “части” спасалось “целое”) и был противопоставлен Толстым произволу решения о сражении под Аустерлицем. Исход сражения решается общим “духом войска”, который чутко ощущается Багратионом. Все происходящее он воспринимает как нечто им предвиденное. Несостоявшемуся личному “Тулону” Болконского противопоставляется “общий Тулон” батареи Тушина, определивший ход битвы, но не замеченный и не оцененный другими.

Столь же важным является Шенграбен и для самоопределения Ростова. Несопоставимость внутреннего побуждения (задор и решимость) и объективного результата (ранение и паническое бегство) ввергает героя в пучину страшных для него вопросов и вновь, как на Энском мосту (Толстой дважды проводит эту параллель), заставляет Ростова думать.

Решение об Аустерлицком сражении принимается вопреки воле Кутузова. Предусматриваются, казалось, все возможности, все условия, все “малейшие подробности”. Победа представляется не “будущим”, а уже “прошедшим”. Кутузов не бездеятелен. Однако его энергия противостояния умозрительным построениям участников военного совета в канун сражения, покоящаяся на ощущении “нравственного мира” армии, ее “общего духа” и внутреннего состояния войска противника, парализуется произволом других, облеченных большею властью. Кутузов предвидит неизбежность поражения, но бессилен сломить активность множества произволов и потому столь инертен на предшествующем сражению совете.

Болконский перед Аустерлицем – в состоянии сомнения, неясности и тревоги. Оно порождено “практическим” знанием, обретенным рядом с Кутузовым, правота которого всегда подтверждалась. Но сила умозрительных построений, власть идеи “торжества над всеми” переводит сомнение и тревогу в ощущение достоверно наступающего “дня его Тулона”, который должен предопределить общий ход дела.

Все предусмотренное планом атаки рушится сразу, и рушится катастрофически. Непредугаданными оказываются намерения Наполеона (он вовсе не избегает сражения); ошибочными – сведения о расположении его войск; непредвиденным – его план вторжения в тыл союзной армии; почти ненужным – отличное знание местности: еще до начала сражения в густом тумане командиры теряют свои полки. Чувство энергии, с которым солдаты двинулись к месту сражения, обращается в “досаду и злобу” (9, 329).

Союзные войска, уже видевшие себя атакующими, оказались атакованными, и в самом уязвимом месте. Подвиг Болконского был совершен, но ничего не изменил в общем ходе сражения. Катастрофа Аустерлица вместе с тем обнажила для князя Андрея противоречивость между построениями разума и “откровениями” сознания. Страдание и “близкое ожидание смерти” открыли его душе нетленность общего потока жизни (настоящего), символизируемого “вечным” для всех людей небом, и преходящую значимость личности, которую героем делает совершающееся историческое событие.

Николай Ростов непосредственным участником сражения не является. Посланный курьером, он выступает как зритель, невольно созерцающий разные периоды и участии битвы. То состояние умственного и душевного напряжения, во власти которого Ростов оказался в итоге Шенграбена, ему не под силу и длительным быть не может. Его инстинкт самосохранения находи? почву, гарантирующую безопасность от вторжения страшных и ненужных ему вопросов. “Обожествление” императора, творящего, с точки зрения Ростова, историю, уничтожает страх смерти. Нерассуждающая готовность умереть за государя в любой момент выводит из сознания героя вопрос “зачем?”, возвращает Ростова к норме “здоровой ограниченности”, предопределяя тем самым его рассуждения о “долге” повиновения правительству в эпилоге романа.

Путь сомнений, тяжких кризисов, возрождений и новых катастроф и для Андрея и для Пьера (в период 1806-начала 1812 г.) есть путь познания – и путь к другим людям. То понимание, без которого, по мысли Толстого, но может быть и речи о “единении людей”, – не только природный интуитивный дар, но способность и одновременно потребность, обретаемые опытным путем.

Для Друбецкого и Берга, достигающих в период от Аустерлица до 1812 г. (т. е. в период “неудач и поражений”) предельно возможных для каждого из них границ “служебной и личной карьеры, потребности в понимании нет. Жизнетворная стихия Наташи на какой-то момент уводит Друбецкого от Элен, но мир “праха” людского, позволяющий легко и быстро подниматься по ступеням лестницы добродетелей извращенных, одерживает верх. Николай Ростов, наделенный “чуткостью сердца” и одновременно “здравым смыслом посредственности”, несет в себе способность понимания интуитивного. Именно поэтому столь часто вторгается в его сознание вопрос “зачем?”, поэтому он ощущает “синие очки общежития”, определяющие поведение Бориса Друбецкого.

Этим “пониманием” Ростова во многом объясняется и возможность любви к нему Марьи Болконской. Однако человеческая заурядность Ростова постоянно заставляет его уходить от вопросов, сложностей, неясностей – от всего, что требует значительных умственных и эмоциональных усилий. Между Аустерлицем и 1812 годом Ростов то в полку, то в Отрадном. И всегда в полку ему “тихо и спокойно”, в Отрадном – “трудно и запутано”. Полк для Ростова – спасение от “житейской путаницы”. Отрадное – “омут жизни” (10, 238). В полку легко быть “прекрасным человеком”, в “миру” – трудно И лишь дважды – после огромного карточного проигрыша Долохову и в момент размышлений о мире между Россией и Францией, заключенном в Тильзите, – в Ростове рушится гармония “здоровой ограниченности”. Понимания, связанного с глубиной познания частных и общих закономерностей жизни человечества, Николай Ростов – в пределах “романных” – обрести не может.

Для Толстого (и его героя 50-х гг.) каждый проходящий день – факт истории, истории живой, своего рода “эпоха” в жизни души. Болконский этим ощущением значимости каждого проходящего дня не обладает. Идея движения личности в каждый “бесконечно малый момент”, положенная в основу философской концепции “Войны и мира”, и год разлуки, который предлагает Наташе князь Андрей по произволу отца, в романе явно соотнесены. Закон движения личности во времени, силу которого герой уже испытал, не переносится им па другого человека.

Темы сочинений:

• Шенграбенское И Аустерлицкое Сражен

(No Ratings Yet)

Шенграбенское и Аустерлицкое сражение в контекте романа “Война и мир”

Другие сочинения по теме:

1. Сочинения по литературе: Отечественная война 1812 года в судьбах главных героев романа Л. Н. Толстого “Война и мир” Повествование о...
2. Роман Л. Н. Толстого “Война и мир” является, по мнению известных писателей и критиков, “величайшим романом в мире”. “Война и...
3. Сцена объяснения Пьера с Элен (Анализ эпизода из романа Л. Н. Толстого “Война и мир”, глава 2, часть третья, том...
4. Жизнь и судьбы действующих лиц романа “Война и мир” теснейшим образом связаны с историческими событиями. Вместе с героями романа читатель...
5. Первая редакция эпилога была написана тогда, когда последние части романа были далеко еще не закончены. Во всяком случае, окончание первой...
6. Роман “Война и мир” быль задуман как роман о декабристе, возвратившемся из ссылки, пересмотревшем свои взгляды, осудившем прошлое и ставшем...
7. Роман “Война и мир” – произведение большого объема. Оно охватывает 16 лет (с 1805 по 1821 год) жизни России и...
8. Война 1812 года явилась для России событием колоссального значения. Она всколыхнула всю страну, с ней связано становление национального сознания. Война...
9. Ход урока I. Мотивация учебной деятельности Учитель. “Война и мир” – книга поисков, книга вопросов. Это развернутое философское размышление писателя...
10. Сочинения по литературе: Нравственные уроки романа толстого Война и мир. Прекрасным источником духовного совершенствования является русская классика второй половины 19...

О аустерлицком сражении вкратце

Austerlickoe srazhenie

В начале XIX века во время Наполеоновских войн назрел открытый конфликт между Францией и Российской Империей. В те годы произошло немало больших сражений, и мы постараемся поведать об Аустерлцком сражении кратко. Эта битва была одной из ключевых в раннем периоде войны, и началась 20 ноября 1805 года. В тот момент под деревней Аустерлиц встретились две крупных армии - войска Кутузова, в состав которых входили русские и австрийские силы в числе 86 тыс. солдат, и армия Наполеона, в которой числилось 73 тысячи солдат.

Кутузов знал о том, что его положение не является выгодным, поэтому он надеялся оттянуть день сражения, однако союзники-австрийцы были решительно настроены освободить свою столицу, и Александр I был вынужден пойти на их требования. Союзная армия пошла в наступление, в то время как Наполеон сделал вид, что отступает. 16 ноября под городком Вишау произошло небольшое сражение, которое стало репетицией грядущей битвы. При этом Наполеон отступил от Праценских высот, которые были бы удобным для него местом сражения.

Собственно сражение началось утром 20 ноября. Армия союзников атаковала правый фланг французских войск, в результате чего те отступили в болота. Однако в атаку было направлено слишком большое количество войск, которые увязли в болотной низине. В то же время Наполеон повел войска в лобовую атаку, и, пробив центр, разделил фланги противника. Лишь стараниями Дохтурова удалось сохранить большую часть армии, которая затем отступила из Австрии.

В результате несдержанности австрийцев войска Кутузова понесли сокрушительное поражение. В результате битвы погибло 27 тыс. солдат из его армии и потеряно 158 орудий, при этом 21 тыс. человек и 133 орудия входили в состав русской армии. Сам Кутузов получил ранение в этом бою. При этом французы потеряли 12 тысяч солдат. Таким образом, в одном-единственном бою Наполеон выиграл всю войну против Австрии.

В романе «Война и мир» история предстает в «лицах и судьбах»; философия истории ощутима в изображении трех крупных сражений: Шенграбенского, Аустерлицкого (война 1805-07 годов) и Бородинского.

Шенграбенское сражение

Исторический комментарий. Шенграбен – деревня в Австрии. Русская армия под главенством Кутузова проделала многокилометровый переход и была ослаблена, ее полки растянуты, поэтому, чтобы выиграть время и усилить армию. Кутузов принял единственно правильное решение: небольшой отряд Багратиона должен был удерживать в течение суток французов, пока армия Кутузова соединится с войсками, шедшими из России. В отряде князя Багратиона – 7.000 человек, у французов – 40.000. Цель русских – спасти армию Кутузова, дать ей возможность соединиться с подкреплением. После Шенрабенского сражения французы начали переговоры о перемирии.

Казалось бы, все обстоятельства были против русской армии в тот момент, когда дано было сражение при Шенграбене: русская армия измотана после длительного перехода, автор с горькой иронией говорит «Всё было исправно, кроме обуви». Что значит это «кроме обуви» для солдат, проделавших такой переход.

Толстой уверен, что поражение или победа в сражении зависят не от занятой позиции, не от продуманного полководцами плана, а от внутреннего состояния солдат, их духа. Объезжая позиции русских, князь Андрей видит, как меняется настроение отряда Багратиона, как поднимаются из глубины души те силы, которые принесут победу: «Чем далее двигался он, тем веселее становился вид войск». Бесстрашие, спокойствие и весёлость русских имела свою причину: солдаты понимали, что только их усилия могут спасти армию Кутузова. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» Это чувство объединило всех. Эта слитность, спаянность не была разрушена даже тогда, когда под шквалом наступления французов отряд Багратиона медленно отступал. Победа, по мнению Толстого, приходит лишь тогда, когда каждый участник боя чувствует себя необходимым звеном общей цепи событий, когда он осознает или чувствует высоту цели, за которую сражается.

Истинным героем Шенграбенского сражения оказался капитан Тушин, с виду такой невоенный, немного смешной, робеющий перед начальством, называющий пушку «Матвевной». Бой преображает Тушина, делает робкого и неловкого человека могучим воином. Именно экстремальная ситуация проявляет в Тушине ум, человечность, мужество. Четыре орудия Тушина представлялись французам главными силами русских, действия батареи Тушина определили успех сражения. Героизм Тушина непоказной, более того, Тушин не считает себя героем, он честно, умело и без лишних слов выполняет свою тяжелую военную работу.

Аустерлицкое сражение

Исторический комментарий. Битву при Аустерлице называют «битвой трёх императоров»: против наполеоновской армии выступили объединенные силы русских и австрийцев. Если при Шенграбене все обстоятельства были против русских, то перед Аустерлицем положение русской армии изменилось: подошла свежая гвардия во главе с императором Александром, которая весь «поход прошла как на гулянье». Однако не было главного: высокой цели, во имя которой можно было не жалеть жизни. Кутузов изначально был противником сражения, однако император Александр, влекомый тщеславными надеждами на торжество, настоял на своем, предложение Кутузова было отвергнуто. Под Аустерлицем русско-австрийская армия потерпела сокрушительное поражение, в сражении был ранен Кутузов. Только левый фланг русской армии под главенством генерала Дохтурова не поддался общей панике. Дохтуров сплотил остатки разбитых частей и пробился из окружения.

Казалось бы, победа несомненна, однако еще до сражения Кутузов говорит князю Андрею, что оно будет проиграно. Незаинтересованность солдат в деле – первая причина поражения, знак его обреченности. Утро Аустерлица начинается туманом, но главное – это туман в сознании, в душах людей: туман тщеславия, честолюбия владеет теми, кто затеял сражение, этот туман охватил даже князя Андрея, лишь в конце над раненым Болконским рассеется этот туман и поднимется огромное, ясное, высокое небо. В душах солдат – туман бессмысленности этой войны и этого сражения, не случайно испуганный возглас: «Ну, братцы, шабаш!» - становится сигналом к всеобщему бегству. Ужас страха превращает войско в бегущую толпу. Таким образом, Шенграбен был победой русских потому, что идея защиты своих собратьев воодушевила воинов, сплотила их; Аустерлиц превратился в катастрофу, потому что не может быть победы без всеобщей захваченности высокой целью.

В жизни князя Андрея происходит несколько переломных моментов, меняющих его жизнь, его взгляды, убеждения. Один из таких переломных моментов – Аустерлицкое сражение. Это один из самых впечатляющих моментов эпопеи, момент коренного перелома в мировоззрении человека, резкого и неожиданного, показанного Толстым так ярко и красиво.

Во время Аустерлицкого сражения Андрей подхватывает знамя из рук сраженного пулей знаменосца и поднимает полк в атаку, но и сам оказывается тяжело ранен. Ставя своего героя на грань жизни и смерти, Толстой тем самым проверяет истинность его убеждений, нравственность идеалов – и индивидуалистические мечты Болконского не выдерживают этого испытания. Перед лицом смерти все неистинное, наносное исчезает, и остается лишь извечное удивление перед мудростью и извечной красотой природы, воплотившихся в бескрайнем небе Аустерлица. Андрей думает: «Как же я не видел прежде этого высокого неба? Всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его, но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И славу Богу!».

Очнувшись после забытья, Андрей первым делом вспоминает о небе, и лишь после этого слышит шаги и голоса. Это подходит Наполеон со своей свитой. Наполеон был кумиром Андрея, как и многих молодых людей того времени. Болконский никак не мог рассчитывать на встречу со своим кумиром, в любом другом случае подобная встреча была бы для него счастьем.

Но только не теперь. Так неожиданно для себя открыв существование вечного высокого неба, еще не поняв, но уже ощутив перемену в себе, Андрей в этот момент не изменяя тому новому, открывшемуся ему. Он не повернул головы, не взглянул в сторону Наполеона; он хотя и слышал всё произносимое Наполеоном и его свитой, и даже понимал происходящее, но «он слышал эти слова, как бы он слушал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, а тотчас же забывал их». Резко изменилось и его отношение к императору Наполеону: «в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнение с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками».

Это психологическое состояние великой перемены ощущается еще и в госпитале. Новая, еще не до конца осознанная истина выдерживает еще одно испытание – еще одну встречу с кумиром. Наполеон приезжает посмотреть на раненых русских, и, припомнив князя Андрея, обращается к нему. Но князь Андрей только молча смотрит на Наполеона, не отвечая ему. Андрею просто нечего сказать своему недавнему кумиру. Для него уже не существует прежних ценностей. «Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих». Так думает теперь Андрей.

Замечательно то, что мысли, пришедшие Болконскому в голову на поле Аустерлица, когда он находился в таком тяжелом состоянии, не покинули его даже после выздоровления и возвращения домой. На поле Аустерлица ему открылся путь к новой истине, он стал свободным от тех суетных идеалов и кумиров, которыми жил прежде. Духовные искания Андрея Болконского отныне направлены совершенно в иную сторону, чем раньше. Отныне для него приобрели необычайную важность дел, семья.

В конечном счете Андрей приходит к мысли о необходимости духовного единения людей.

Аустерлицкое сражение описывается после показа части русского войска Кутузову и австрийскому герцогу. После долгого перехода войны устали и не могут достойно отвечать на удары французов. Кроме того, вся русская армия не знает, за что будет драться, у неё нет четкой цели. Главное в войске - качество, а не количество. Качество у русских, так скажем, неважное из-за морального состояния. Поэтому выигрыш в сражении не предвидится, а большие потери будут обязательно.

Много убитых, раненых, смерть вокруг поначалу не останавливали Андрея Болконского. Главное для него - «найти свой Тулон», прославиться. По ходу сражений его мечты плавно снижаются, а в конце Аустерлицкого вообще разбиваются вдребезги. В этом и заключается роль двух битв в романе - уничтожить мечты о славе князя Андрея, заставить его прозреть.

Поначалу А. Болконский очень счастлив и с радостью исполняет все свои обязанности. Когда генерал Мак проигрывает, а три безоружных гасконца захватывают мост и помогают опрокинуть русское войско, князь Андрей, конечно, огорчается. Но огорчение его скорее официально-патриотическое, чем настоящее, глубоко переживаемое. Именно о таком можно забыть через минуту, чтобы посмеяться над Ипполитом Курагиным.

Первые удары по властолюбивой мечте князя Андрея были нанесены чуть далее. Настоящий герой, чуть было оказался не у дел. Из-за маленькой, случайной, недоговорки штабного офицера. Если бы не защита Болконского, Тушин, скорее всего, стал бы виноватым. А ведь во многом благодаря ему русские не оказались захваченными.

Ещё один удар по мечте - бездействие Багратиона. Он практически не командовал, но, тем не менее, бой шел так, как должен. Князь Андрей был убежден, что личность может повернуть ход истории своими действиями. Багратион же меняет историю своим бездействием, лучше сказать «недействием». Реально вместо него это делает армия, вся эта огромная людская масса. Отдельный человек - ничто.

Во время Аустерлицкого сражения Андрей Болконский полностью прозревает. Ему удается совершить небольшой . Во время отступления князь хватает знамя и своим примером побуждает рядом стоящих броситься в атаку. Интересно, что знамя он не высоко несет над собой, а волочит его за древко, кричит «Ребята, вперед!» «детски пронзительно». Далее его ранили. «Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову» Автор специально принижает князя Андрея - Болконский делает поступок для себя, забывая о других. Естественно, это уже не подвиг.

Только с ранением приходит к князю прозрение. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист,- совсем не так ползут облака по этому высокому, бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»

И Наполеон, бывший кумир, кажется уже мелкой мухой. «…В эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущим по нему облаками.»

До этого момента Болконский не считал смерть и боль важными. Теперь он понял, что жизнь любого человека дороже всяких Тулонов. Он понял всех тех, кем хотел пожертвовать ради удовлетворения собственных мелких нужд.

Очень интересным мне показался пейзаж при Аустерлицком сражении - туман у военных и светлое, чистое небо у командующих ими. У военных нет определенных целей - туман. Природа полностью отражает их душевную картину. У командиров же всё ясно: им не нужно думать - от них теперь ничего не зависит.

Следующий интересный момент - описание Тушина. «Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французские ядра. Настоящий герой. В итоге двух сражений Андрей Болконский избавился от наполеонизма и в какой-то степени понял жизнь. Это не стремление стать выше других. Это неспешное достижение к по-настоящему высокой цели.

Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Изложение эпизода сражения при Аустерлице в романе «Война и мир» . И в закладках появилось готовое сочинение.

Аустерлицкое сражение в романе «Война и мир» — кульминация первого тома. Все сцены сражений в «Войне и мире» — это высшие точки напряжения в повествовании, потому что это моменты, когда историческое пересекается с личным и надличным, жизнь сходится со смертью.

Каждое сражение — это результат многих составляющих. Аустерлицу предшествуют в «космосе» романа интриги князя Василия, ошибки Пьера (беспорядочная петербургская жизнь, женитьба на Элен) — в произведении происходит как бы накопление «отрицательной энергии», нарастание хаоса, запутанности, иллюзорности. В сценах подготовки к сражению главенствуют мотивы парадности (смотр двух императоров), самоуверенности молодых (партия молодых генералов при молодом и уверенном в победе Александре I, который сам хочет руководить сражением).

Князь Андрей восхищается Наполеоном и мечтает повторить его подвиг — спасти армию, как Наполеон на Аркольском мосту или в битве при Тулоне. Для Болконского это не просто решительный, смелый поступок, но прекрасный, возвышенный, театрально-приподнятый. Обязательный атрибут такого романтического подвига — знамя в руках храбреца (см. картину французского художника Жана Антуана Гро «Наполеон на Аркольском мосту» (1801), находящуюся в Эрмитаже). В XV главе князь Андрей воображает свой подвиг так: «...с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю все, что будет передо мной».

Николай Ростов восхищен своим императором, он почти влюблен в него, как и вся русская армия. Все (кроме старого мудрого Кутузова) одушевлены воображаемыми будущими успехами, генералы разрабатывают смелые военные планы, ожидая блестящей победы... Но «башенные часы» мировой истории уже начали свое — пока скрытое для всех движение. Описание Аустерлицкого сражения развернуто у Толстого как бы на трех ярусах вертикали пространства и с разных точек зрения:

1. русские войска блуждают в утреннем тумане в низине (туман, который оказался непредсказуем, не учтен ни в каких военных планах, скрывает обманный маневр Наполеона);
2. на высоте, где стоит Наполеон, окруженный своими маршалами, уже совершенно светло и открывается вид сверху на «театр военных действий», над головой Наполеона торжественно, театрально-эффектно поднимается «огромный шар солнца» — сегодня, в свой день рождения император самоуверенно счастлив, как «влюбленный и счастливый мальчик»;
3. на Праценских высотах, где располагается со своей свитой Кутузов.

Здесь развертываются драматические события, которые даны с точки зрения князя Андрея,— паника и бегство русских войск, его попытка остановить хаос, осуществление мечты о подвиге со знаменем в руке, рана, падение... Этот момент Толстой подает через резкую, неожиданную смену ракурса изображения: от хаоса и суеты движения — к покою, от шума сражения — к тишине, от вертикального положения тела в пространстве и взгляда, обращенного к земле,— к горизонтали, к положению упавшего лицом вверх, к небу. «Над ним не было ничего уже, кроме неба — высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками». Меняется не только ракурс, меняется масштаб в восприятии мира: остановившийся над раненым князем Андреем его кумир Наполеон, произносящий слова похвалы русскому офицеру, кажется маленьким, ничтожным рядом с открывшимся простором бесконечности, «в сравнении с тем, что происходило теперь между его (князя Андрея.— Е. П.) душой и этим высоким, бесконечным небом...» (т. 1, ч. 3, гл. XIX). Неверующий, скептик, князь Андрей вглядывается в непостижимое: есть ли там, за порогом жизни, тот, кому можно сказать: «Господи, помилуй меня!»? Князь Андрей переживает нравственный переворот, резкое изменение всей прежней системы жизненных ценностей: «Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих». Он открывает для себя присутствие в мире «чего-то непонятного, но важнейшего», неравного тому привычному Богу, которому молятся все, «Богу, который <...> зашит в <...> ладанке княжной Марьей».

Жизнь, Бог, смерть, вечное небо — вот завершающие темы первого тома. Князь Андрей переживает момент открытия истины («И вдруг ему открылся новый свет...»). Небо, увиденное в момент кризиса, эмоционального потрясения — это важнейшая толстовская «ситуация». Жизнь и смерть у Толстого всегда связаны, однако его герои чаще всего о смерти не думают, находясь в потоке жизни. Но внезапно покров, закрывающий истину, снят — и становится видна бесконечность... Князь Андрей ранен, он умирает — и его сознание распахнуто в иное бытие, жизнь видится в ином свете — как бы «из смерти», из вечности. Духовный переворот заменил то, что князь Андрей осознавал как подвиг, вторжение смерти изменило его сознание. Высокий героизм приобрел подлинное наполнение, став высочайшим состоянием духа.

Однако все происшедшее с князем Андреем, значимое в «духовном космосе» романа, никакого влияния на ход изображаемого Аустерлицкого сражения в «Войне и мире» не имеет, и не только потому, что его порыв был прерван ранением. Отдельный, даже самый значительный человек ничего в истории, по мысли Толстого, не определяет. История творится всеми людьми вместе, она — живая ткань, где каждая точка, каждый составляющий атом соприкасается с соседними и задает живое движение целому.