Толковая Библия
Новый Завет

Все эти термины, т.е. как само слово «завет», так и соединение его с прилагательными «ветхий» и «новый», взяты из самой же Библии , в которой они, помимо своего общего смысла, имеют и специальный, в котором употребляем их и мы, говоря об известных библейских книгах.

Слово «завет» (евр. – берит, греч. – διαθήκη , лат. – testamentum) на языке Священного Писания и библейского употребления прежде всего означает известное постановление, условие, закон, на котором сходятся две договаривающиеся стороны, а отсюда уже – сам этот договор или союз , а также и те внешние знаки, которые служили его удостоверением, скрепой, как бы печатью (testamentum). А так как священные книги, в которых описывался этот завет или союз Бога с человеком, являлись, конечно, одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в народной памяти, то на них весьма рано было перенесено также и название «завета». Оно существовало уже в эпоху Моисея, как это видно из книги Исход (), где прочитанная Моисеем еврейскому народу запись синайского законодательства названа книгой завета («сефер хабберит»). Подобные же выражения, обозначающие собой уже не только синайское законодательство, а все Моисеево Пятикнижие, встречаются и в последующих ветхозаветных книгах (; ; ). Ветхому же Завету принадлежит и первое, еще пророчественное указание на , а именно, в известном пророчестве Иеремии: «вот наступают дни, говорит Господь, когда я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» ().

Разделение новозаветных книг по содержанию

Исторические книги – это четыре Евангелия: Матфея, Марка, Луки и Иоанна, и книга Деяний Апостольских. Евангелия дают нам историческое изображение жизни Господа нашего Иисуса Христа, а книга Деяний Апостольских – историческое изображение жизни и деятельности апостолов, распространявших Христову по всему миру.

Учительные книги – это Послания апостольские, представляющие собой письма, написанные апостолами к разным Церквам. В этих письмах апостолы разъясняют различные недоумения относительно христианской веры и жизни, возникавшие в Церквах, обличают читателей Посланий в разных, допускаемых ими беспорядках, убеждают их твердо стоять в преданной им христианской вере и разоблачают лжеучителей, смущавших покой первенствующей Церкви. Словом, апостолы выступают в своих Посланиях как учители порученного их попечению стада Христова, будучи притом часто и основателями тех Церквей, к коим они обращаются. Последнее имеет место по отношению почти ко всем Посланиям апостола Павла.

Пророческая книга в Новом Завете только одна – Апокалипсис апостола Иоанна Богослова. Здесь содержатся различные видения и откровения, каких удостоился этот апостол и в которых предызображена будущая судьба Церкви Христовой до ее прославления, т.е. до открытия на земле царства славы.

Так как предметом содержания Евангелий служит жизнь и учение Самого Основателя нашей веры – Господа Иисуса Христа, и так как, несомненно, в Евангелии мы имеем основание для всей нашей веры и жизни, то принято называть четыре Евангелия книгами законоположительными. Этим наименованием показывается, что Евангелия имеют для христиан такое же значение, какое имел для евреев Закон Моисеев – Пятикнижие.

Краткая история канона священных книг Нового Завета

Слово «канон» (κανών ) первоначально означало «трость», а потом стало употребляться для обозначения того, что должно служить правилом, образцом жизни (; ). Отцы Церкви и соборы этим термином обозначили собрание священных богодухновенных писаний. Поэтому канон Нового Завета – это собрание священных богодухновенных книг Нового Завета в его настоящем виде .

Чем же руководствовалась первенствующая , принимая в канон ту или другую священную новозаветную книгу? Прежде всего так называемым историческим преданием. Исследовали, действительно ли та или другая книга получена прямо от апостола или сотрудника апостольского, и, после строгого исследования, вносили эту книгу в состав книг богодухновенных. Но при этом обращали также внимание и на то, согласно ли учение, содержащееся в рассматриваемой книге, во-первых, с учением всей Церкви и, во-вторых, с учением того апостола, имя которого носила на себе эта книга. Это – так называемое догматическое предание. И никогда не бывало, чтобы , раз признав какую-либо книгу канонической, впоследствии изменяла на нее свой взгляд и исключала ее из канона. Если отдельные отцы и учители Церкви и после этого все-таки признавали некоторые новозаветные писания неподлинными, то это был лишь их частный взгляд, который нельзя смешивать с голосом Церкви. Точно так же не бывало и того, чтобы Церковь сначала не принимала какой-либо книги в канон, а потом включила бы ее. Если на некоторые канонические книги и нет указаний в писаниях мужей апостольских (например, на Послание Иуды), то это объясняется тем, что мужам апостольским не было повода цитировать эти книги.

Порядок новозаветных книг в каноне

Новозаветные книги нашли себе место в каноне соответственно своей важности и времени своего окончательного признания. На первом месте, естественно, стали четыре Евангелия, за ними – книга Деяний Апостольских; Апокалипсис образовал собой заключение канона. Но в отдельных кодексах некоторые книги занимают не то место, какое они занимают у нас теперь. Так, в Синайском кодексе книга Деяний Апостольских стоит после Посланий апостола Павла. Греческая Церковь до IV века Соборные Послания помещала после Посланий апостола Павла. Само название «соборные» первоначально носили только 1-е Послание Петра и 1-е Послание Иоанна и только со времени Евсевия Кесарийского (IV в.) это название стало применяться ко всем семи Посланиям. Со времени же Афанасия Александрийского (середина IV в.) Соборные Послания в Греческой Церкви заняли их настоящее место. Между тем на Западе их по-прежнему помещали после Посланий апостола Павла. Даже и Апокалипсис в некоторых кодексах стоит ранее Посланий апостола Павла и даже ранее книги Деяний. В частности, и Евангелия идут в разных кодексах в разном порядке. Так, одни, несомненно, ставя на первое место апостолов, помещают Евангелия в таком порядке: Матфея, Иоанна, Марка и Луки, или, придавая особое достоинство Евангелию Иоанна, ставят его на первое место. Другие ставят на последнем месте Евангелие Марка, как самое краткое. Из Посланий апостола Павла первоначально первое место в каноне занимали два к Коринфянам, а последнее – к Римлянам (фрагмент Муратория и Тертуллиан). Со времени же Евсевия первое место заняло Послание к Римлянам, – как по своему объему, так и по важности Церкви, к которой оно написано, действительно, заслуживающее этого места. В расположении четырех частных Посланий (1 Тим.; 2 Тим.; Тит.; Флп.) руководились, очевидно, их объемом, приблизительно одинаковым. Послание к Евреям на Востоке ставилось 14-м, а на Западе – 10-м в ряду Посланий апостола Павла. Понятно, что Западная Церковь из числа Соборных Посланий на первом месте поставила Послания апостола Петра. Восточная же Церковь, ставя на первое место Послание Иакова, вероятно, руководствовалась перечислением апостолов у апостола Павла ().

История канона Нового Завета со времени Реформации

В течение средних веков канон оставался неоспоримым, тем более что книги Нового Завета сравнительно мало читались частными лицами, а при богослужении из них читались только известные зачала или отделы. Простой народ больше интересовался чтением сказаний о жизни святых, и католическая даже с некоторым подозрением смотрела на интерес, который отдельные общества, как, например, Вальденсы, обнаруживали к чтению Библии, иногда даже воспрещая чтение Библии на народном языке. Но в конце средних веков гуманизм возобновил сомнения относительно писаний Нового Завета, которые и в первые века составляли предмет споров. Реформация еще сильнее стала возвышать свой голос против некоторых новозаветных писаний. Лютер в своем переводе Нового Завета (1522 г.) в предисловиях к новозаветным книгам высказал свой взгляд на их достоинство. Так, по его мнению, Послание к Евреям написано не апостолом, как и Послание Иакова. Не признает он также и подлинность Апокалипсиса и Послания апостола Иуды. Ученики Лютера пошли еще дальше в строгости, с которой они относились к различным новозаветным писаниям и даже стали прямо выделять из новозаветного канона «апокрифические» писания: до начала XVII века в лютеранских библиях даже не числились каноническими 2-е Петра, 2-е и 3-е Иоанна, Иуды и Апокалипсис. Только потом исчезло это различение писаний и восстановился древний новозаветный канон. В конце XVII столетия, однако, появились сочинения критического характера о новозаветном каноне, в которых были высказаны возражения против подлинности многих новозаветных книг. В том же духе писали рационалисты XVIII века (Землер, Михаелис, Эйхгорм), а в XIX в. Шлейермахер высказал сомнение в подлинности некоторых Павловых Посланий, Де-Ветте отверг подлинность пяти из них, а Ф.X. Баур признал из всего Нового Завета подлинно апостольскими только четыре главных Послания апостола Павла и Апокалипсис.

Таким образом, на Западе в протестантстве снова пришли к тому же, что переживала христианская Церковь в первые столетия, когда одни книги признавались подлинными апостольскими произведениями, другие – спорными. На уже установился было такой взгляд, что он представляет собой только собрание литературных произведений первохристианства. При этом последователи Ф.X. Баура – Б. Бауер, Ломан и Штек – уже не нашли возможным признать ни одну из новозаветных книг подлинно апостольским произведением... Но лучшие умы протестантства увидели всю глубину пропасти, в которую увлекала протестантство школа Баура, или Тюбингенская, и выступили против ее положений с вескими возражениями. Так, Ричль опроверг основной тезис Тюбингенской школы о развитии первохристианства из борьбы петринизма и павлинизма, а Гарнак доказал, что на новозаветные книги следует смотреть как на истинно апостольские произведения. Еще больше сделали для восстановления значения новозаветных книг в представлении протестантов ученые Б. Вейс, Годэ и Т. Цан. «Благодаря этим богословам, – говорит Барт, – никто уже не может теперь отнять у Нового Завета того преимущества, что в нем и только в нем мы имеем сообщения об Иисусе и об откровении в Нем Бога» («Введение», 1908 г., с. 400). Барт находит, что в настоящее время, когда господствует такая смута в умах, протестантству особенно важно иметь «канон» как руководство, данное от Бога для веры и жизни, «и, – заканчивает он, – мы имеем его в Новом Завете» (Там же).

Действительно, новозаветный канон имеет огромное, можно сказать, ни с чем не сравнимое значение для христианской Церкви. В нем мы находим прежде всего такие писания, которые представляют в его отношении к иудейскому народу (Евангелие от Матфея, Послание апостола Иакова и Послание к Евреям), к языческому миру (1-е и 2-е к Фессалоникийцам, 1-е к Коринфянам). Далее мы имеем в новозаветном каноне писания, которые имеют своею целью устранить опасности, угрожавшие христианству со стороны иудейского понимания христианства (Послание к Галатам), со стороны иудейско-законнического аскетизма (Послание к Колоссянам), со стороны языческого стремления понимать религиозное общество как частный кружок, в котором можно жить отдельно от общества церковного (Послание к Ефесянам). В Послании к Римлянам указывается на всемирное назначение христианства, тогда как книга Деяний указывает, как осуществилось это назначение в истории. Словом, книги новозаветного канона дают нам полную картину первенствующей Церкви, рисуют жизнь и задачи ее со всех сторон. Если бы, на пробу, мы захотели отнять от канона Нового Завета какую-нибудь книгу, например Послание к Римлянам или к Галатам, мы этим нанесли бы существенный вред целому. Ясно, что Дух Святой руководил Церковью в деле постепенного установления состава канона, так что Церковь внесла в него действительно апостольские произведения, которые в своем существовании вызваны были самыми существенными нуждами Церкви.

На каком языке написаны священные книги Нового Завета

Во всей Римской империи во времена Господа Иисуса Христа и апостолов господствующим языком был греческий, его понимали повсюду и на нем почти везде говорили. Понятно, что и писания Нового Завета, которые были предназначены Промыслом Божиим для распространения по всем церквам, появились также на греческом языке, хотя писатели их почти все, за исключением святого Луки, были иудеи. Об этом свидетельствуют и некоторые внутренние признаки этих писаний: возможная только в греческом языке игра слов, свободное, самостоятельное отношение к переводу Семидесяти, когда приводятся ветхозаветные места – все это, несомненно, указывает на то, что они написаны на греческом языке и назначены для читателей, знающих греческий язык.

Впрочем, греческий язык, на котором написаны книги Нового Завета, это не тот классический греческий язык, на котором писали греческие писатели времени расцвета греческой литературы. Это так называемый κοινὴ διάλεκτος , т.е. близкий к древнеаттическому диалекту, но не слишком отличавшийся и от других диалектов. Кроме того, в него вошли многие арамеизмы и другие чуждые слова. Наконец, в этот язык введены были особые новозаветные понятия, для выражения которых, однако, пользовались старыми греческими словами, получившими через это особое новое значение (например, слово χάρις – «приятность», в священном новозаветном языке стало означать «благодать»). Подробнее об этом см. в статье проф. С.И. Соболевского «Κοινὴ διάλεκτος », помещенной в Православной Богословской Энциклопедии, т. 10.

Текст Нового Завета

Все оригиналы новозаветных книг погибли, но с них давно уже были сняты копии (ἀντίγραφα ). Чаще всего списывались Евангелия и реже всего – Апокалипсис. Писали тростником (κάλαμος ) и чернилами (μέλαν ) и больше – в первые столетия – на папирусе, так что правая сторона каждого папирусового листа приклеивалась к левой стороне следующего листа. Отсюда получалась полоса большей или меньшей длины, которую потом накатывали на скалку. Так возникал свиток (τόμος ), который хранился в особом ящике (φαινόλης ). Так как чтение этих полос, написанных только с передней стороны, было неудобно и материал был непрочен, то с III столетия новозаветные книги стали переписывать на кожах или пергаменте. Так как пергамент был дорог, то многие пользовались имевшимися у них старинными рукописями на пергаменте, стирая и выскабливая написанное на них и помещая здесь какое-нибудь другое произведение. Так образовались палимпсесты. Бумага вошла в употребление только в VIII столетии.

Слова в рукописях Нового Завета писались без ударений, без дыханий, без знаков препинания и притом с сокращениями (например, IС вместо Ἰησοῦς , РНБ вместо πνεῦμα ), так что читать эти рукописи было очень трудно. Буквы в первые шесть веков употреблялись только прописные (унциальные рукописи от «унциа» – дюйм). С VII, а некоторые говорят, с IX века, появились рукописи обыкновенного курсивного письма. Тогда буквы уменьшились, но стали более частыми сокращения. С другой стороны, прибавлены были ударения и дыхания. Первых рукописей насчитывается 130, а последних (по счету фон Зодена) – 3700. Кроме того, существуют так называемые лекционарии, содержащие в себе то евангельские, то апостольские чтения для употребления при богослужении (евангелиарии и праксапостолы). Их насчитывается около 1300, и древнейшие из них восходят по своему происхождению к VI столетию.

Кроме текста, рукописи обыкновенно содержат в себе введения и послесловия с указаниями на писателя, время и место написания книги. Для ознакомления с содержанием книги в рукописях, разделяемых на главы (κεφάλαια ), пред этими главами помещаются обозначения содержания каждой главы (τίτλα , αργυμεντα ). Главы разделяются на части (ὑποδιαιρέσεις ) или отделы, а эти последние на стихи (κῶλα, στίχοι ). По числу стихов и определялись величина книги и ее продажная цена. Эта обработка текста обыкновенно приписывается епископу Сардинскому Евфалию (VII в.), но на самом деле все эти деления имели место гораздо раньше. Для истолковательных целей Аммоний (III в.) к тексту Евангелия Матфея присоединил параллельные места из других Евангелий. Евсевий Кесарийский (IV в.) составил десять канонов или параллельных таблиц, на первой из которых помещались обозначения разделов из Евангелия, общих всем четырем евангелистам, на второй – обозначения (числами) – общих трем и т.д. до десятого, где указаны рассказы, содержащиеся только у одного евангелиста. В тексте же Евангелия отмечено было красной цифрой, к какому канону относится тот или другой раздел. Наше настоящее деление текста на главы было сделано сначала англичанином Стефаном Лангтоном (в XIII в.), а разделение на стихи – Робертом Стефаном (в XVI в.).

С XVIII в. унциальные рукописи стали обозначаться большими буквами латинского алфавита, а курсивные – цифрами. Важнейшие унциальные рукописи следующие:

N – Синайский кодекс, найденный Тишендорфом в 1856 г. в Синайском монастыре святой Екатерины. Он содержит в себе весь вместе с посланием Варнавы и значительной частью «Пастыря» Ерма, а также каноны Евсевия. На нем заметны корректуры семи различных рук. Написан он в IV или V веке. Хранится в Санкт-Петербургской публичной библиотеке (ныне хранится в Британском музее. – Прим. ред. ). С него сделаны фотографические снимки.

А – Александрийский, находится в Лондоне. Здесь помещен Новый Завет не в полном виде, вместе с 1-м и частью 2-го послания Климента Римского . Написан в V веке в Египте или в Палестине.

В – Ватиканский, заключающийся 14-м стихом 9-й главы Послания к Евреям. Он, вероятно, написан кем-либо из лиц, близко стоявших к Афанасию Александрийскому, в IV веке. Хранится в Риме.

С – Ефремов. Это – палимпсест, названный так потому, что на библейском тексте написан впоследствии трактат Ефрема Сирина . Он содержит в себе только отрывки Нового Завета. Происхождение его – египетское, относится к V веку. Хранится в Париже.

Перечень прочих рукописей позднейшего происхождения можно видеть в 8-м издании Нового Завета Тишендорфа.

Переводы и цитаты

Вместе с греческими рукописями Нового Завета в качестве источников для установления текста Нового Завета весьма важны и переводы священных книг Нового Завета, начавшие появляться уже во II веке. Первое место среди них принадлежит сирийским переводам как по их древности, так и по их языку, который приближается к тому арамейскому наречию, на котором говорили Христос и апостолы. Полагают, что Диатессарон (свод 4 Евангелий) Татиана (около 175 г.) был первым сирийским переводом Нового Завета. Затем идет кодекс сиро-синайский (SS), открытый в 1892 г. на Синае госпожой А. Lewis. Важен также перевод, известный под названием Пешитта (простой), относя щийся ко II веку; впрочем, некоторые ученые относят его к V веку и признают трудом Эдесского епископа Раббулы (411–435 гг.). Большую важность имеют также египетские переводы (саидский, файюмский, бохайрский), эфиопский, армянский, готский и древнелатинский, впоследствии исправленный блаженным Иеронимом и признанный в Католической Церкви самодостоверным (Вульгата).

Немалое значение для установления текста имеют и цитаты из Нового Завета, имеющиеся у древних отцов и учителей Церкви и церковных писателей. Собрание этих цитат (тексты) изданы Т. Цаном.

Славянский перевод Нового Завета с греческого текста был сделан святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием во второй половине IX века и вместе с христианством перешел к нам в Россию при святом благоверном князе Владимире. Из сохранившихся у нас списков этого перевода особенно замечательно Остромирово Евангелие, писанное в половине XI века для посадника Остромира. Затем в XIV в. святителем Алексием, митрополитом Московским, был сделан перевод священных книг Нового Завета, в то время когда святитель Алексий находился в Константинополе. Этот перевод хранится в Московской синодальной библиотеке и в 90-х годах XIX в. издан фототипическим способом. В 1499 г. вместе со всеми библейскими книгами был исправлен и издан Новгородским митрополитом Геннадием. Отдельно весь Новый Завет был впервые напечатан на славянском языке в г. Вильно в 1623 году. Затем он, как и другие библейские книги, был исправляем в Москве при синодальной типографии и, наконец, издан вместе с Ветхим Заветом при императрице Елизавете в 1751 г. На русский язык прежде всего в 1819 г. было переведено Евангелие, а полностью Новый Завет появился на русском языке в 1822 г., в 1860 г. же был издан в исправленном виде. Кроме синодального перевода на русский язык есть еще русские переводы Нового Завета, изданные в Лондоне и Вене. В России их употребление воспрещено.

Судьба новозаветного текста

б) учение Господа Иисуса Христа, проповеданное им Самим и Его апостолами о Нем, как о Царе этого Царства, Мессии и Сыне Божием (),

в) все вообще новозаветное или христианское учение, прежде всего повествование о событиях из жизни Христа, наиболее важных (), а потом и изъяснение значения этих событий ().

г) Будучи собственно вестью о том, что совершил для нашего спасения и блага, Евангелие в то же время призывает людей к покаянию, вере и изменению своей грешной жизни на лучшую (; ).

д) Наконец, слово «Евангелие» употребляется иногда для обозначения самого процесса проповедания христианского учения ().

Иногда к слову «Евангелие» присоединяется обозначение и содержание его. Встречаются, например, фразы: Евангелие царства (), т.е. радостная весть о Царстве Божием, Евангелие мира (), т.е. о мире, Евангелие спасения (), т.е. о спасении и т.д. Иногда следующий за словом «Евангелие» родительный падеж означает виновника или источник благой вести (; ; ) или личность проповедника ().

Довольно долго сказания о жизни Господа Иисуса Христа передавались только устно. Сам Господь не оставил никаких записей Своих речей и дел. Точно так же и 12 апостолов не были рождены писателями: они были «люди некнижные и простые» (), хотя и грамотные. Среди христиан апостольского времени также было очень мало «мудрых по плоти, сильных» и «благородных» (), и для большинства верующих гораздо большее значение имели устные сказания о Христе, чем письменные. Таким образом апостолы и проповедники или евангелисты «передавали» (παραδιδόναι ) сказания о делах и речах Христа, а верующие «принимали» (παραλαμβάνειν ), – но, конечно, не механически, только памятью, как это можно сказать об учениках раввинских школ, а всей душой, как бы нечто живое и дающее жизнь. Но скоро этот период устного предания должен был окончиться. С одной стороны, христиане должны были почувствовать нужду в письменном изложении Евангелия в своих спорах с иудеями, которые, как известно, отрицали действительность чудес Христовых и даже утверждали, что Христос и не объявлял Себя Мессией. Нужно было показать иудеям, что у христиан имеются подлинные сказания о Христе тех лиц, которые или были в числе Его апостолов, или же стояли в ближайшем общении с очевидцами дел Христовых. С другой стороны, нужда в письменном изложении истории Христа стала чувствоваться потому, что генерация первых учеников постепенно вымирала и ряды прямых свидетелей чудес Христовых редели. Требовалось поэтому письменно закрепить отдельные изречения Господа и целые Его речи, а также и рассказы о Нем апостолов. Тогда-то стали появляться то там, то здесь отдельные записи того, что сообщалось в устном предании о Христе. Всего тщательнее записывали слова Христовы, которые содержали в себе правила жизни христианской, и гораздо свободнее относились к передаче разных событий из жизни Христа, сохраняя только общее их впечатление. Таким образом, одно в этих записях, в силу своей оригинальности, передавалось везде одинаково, другое же видоизменялось. О полноте повествования эти первоначальные записи не думали. Даже и наши Евангелия, как видно из заключения Евангелия от Иоанна (), не намеревались сообщать все речи и дела Христовы. Это видно, между прочим, и из того, что в них не помещено, например, такое изречение Христа: «блаженнее давать, нежели принимать» (). О таких записях сообщает евангелист Лука, говоря, что многие до него уже начали составлять повествования о жизни Христа, но что в них не было надлежащей полноты и что поэтому они не давали достаточного «утверждения» в вере ().

По тем же побуждениям, очевидно, возникли и наши канонические Евангелия. Период их появления можно определить примерно лет в тридцать – от 60 до 90 г. (последним было Евангелие от Иоанна). Три первых Евангелия принято называть в библейской науке синоптическими, потому что они изображают жизнь Христа так, что их три повествования без большого труда можно просматривать за одно и соединять в одно цельное повествование (синоптики – с греческого – вместе смотрящие). Евангелиями они стали называться каждое в отдельности, может быть, еще в конце I столетия, но из церковной письменности мы имеем сведения, что такое наименование всему составу Евангелий стало придаваться только во второй половине II века. Что касается названий: «Евангелие Матфея», «Евангелие Марка» и т.д., то правильнее эти очень древние названия с греческого нужно перевести так: «Евангелие по Матфею», «Евангелие по Марку» (κατὰ Ματθαῖον, κατὰ Μᾶρκον ). Этим хотела сказать, что во всех Евангелиях заключается единое христианское благовествование о Христе Спасителе, но по изображениям разных писателей: одно изображение принадлежит Матфею, другое – Марку и т.д.

Четвероевангелие

Что касается различий, наблюдаемых у синоптиков, то их весьма немало. Иное сообщается только двумя евангелистами, иное – даже одним. Так, только Матфей и Лука приводят нагорную беседу Господа Иисуса Христа, сообщают историю рождения и первых годов жизни Христа. Один Лука говорит о рождении Иоанна Предтечи. Иное один евангелист передает в более сокращенной форме, чем другой, или в другой связи, чем другой. Различны и детали событий в каждом Евангелии, а также и выражения.

Такое явление сходства и различия в синоптических Евангелиях давно уже обращало на себя внимание толкователей Писания, и давно уже высказывались различные предположения, объясняющие этот факт. Более правильным представляется мнение, что наши три евангелиста пользовались общим устным источником для своего повествования о жизни Христа. В то время евангелисты или проповедники о Христе ходили с проповедью повсюду и повторяли в разных местах в более или менее обширном виде то, что считалось нужным предложить вступавшим в . Образовался, таким образом, известный определенный тип устного Евангелия, и вот этот тип мы и имеем в письменном виде в наших синоптических Евангелиях. Конечно, при этом, смотря по цели, какую имел тот или другой евангелист, его Евангелие принимало некоторые особенные, только его труду свойственные черты. При этом нельзя исключить и того предположения, что более древнее Евангелие могло быть известно евангелисту, писавшему позднее. При этом различие синоптиков должно быть объясняемо различными целями, какие имел в виду каждый из них при написании своего Евангелия.

Как мы уже сказали, синоптические Евангелия в очень многом отличаются от Евангелия Иоанна Богослова. Так они изображают почти исключительно деятельность Христа в Галилее, а апостол Иоанн изображает главным образом пребывание Христа в Иудее. В отношении к содержанию синоптические Евангелия также значительно разнятся от Евангелия Иоанна. Они дают, так сказать, изображение более внешнее жизни, дел и учения Христа и из речей Христа приводят только те, какие были доступны для понимания всего народа. Иоанн, напротив, пропускает очень многое из деятельности Христа, например, он приводит только шесть чудес Христа, но зато те речи и чудеса, которые он приводит, имеют особый глубокий смысл и чрезвычайную важность о личности Господа Иисуса Христа. Наконец, в то время как синоптики изображают Христа преимущественно как основателя Царства Божия и потому направляют внимание своих читателей на основанное Им Царство, Иоанн обращает наше внимание на центральный пункт этого Царства, из которого идет жизнь по перифериям Царства, т.е. на Самого Господа Иисуса Христа, Которого Иоанн изображает как Единородного Сына Божия и как Свет для всего человечества. Поэтому-то Евангелие Иоанна еще древние толкователи называли по преимуществу духовным (πνευματικόν ) в отличие от синоптических, как изображающих преимущественно человеческую сторону в лице Христа (εὐαγγέλιον σωματικόν ), т.е. Евангелие телесное.

Однако нужно сказать, что и у синоптиков есть места, которые говорят о том, что как синоптикам известна была деятельность Христа в Иудее (; ), так и у Иоанна имеются указания на продолжительную деятельность Христа в Галилее. Точно так же синоптики передают такие изречения Христа, которые свидетельствуют о Его Божеском достоинстве (), а Иоанн со своей стороны также местами изображает Христа как истинного человека ( и сл.; и др.). Поэтому нельзя говорить о каком-либо противоречии между синоптиками и Иоанном в изображении лица и дела Христа.

Достоверность Евангелий

Хотя давно уже критика высказывалась против достоверности Евангелий, а в последнее время эти нападения критики особенно усилились (теория мифов, особенно же теория Древса, совсем не признающего существования Христа), однако все возражения критики так ничтожны, что разбиваются при самом малейшем столкновении с христианской апологетикой. Здесь, впрочем, не будем приводить возражений отрицательной критики и разбирать эти возражения: это будет сделано при толковании самого текста Евангелий. Мы скажем только о главнейших общих основаниях, по которым мы признаем Евангелия вполне достоверными документами. Это, во-первых, существование предания очевидцев, из которых многие дожили до эпохи, когда появились наши Евангелия. С какой стати мы стали бы отказывать этим источникам наших Евангелий в доверии? Могли ли они выдумать все, что есть в наших Евангелиях? Нет, все Евангелия имеют чисто исторический характер. Во-вторых, непонятно, почему бы христианское сознание захотело – так утверждает мифическая теория – увенчать голову простого равви Иисуса венцом Мессии и Сына Божия? Почему, например, о Крестителе не сказано, что он творил чудеса? Явно потому, что он их не творил. А отсюда следует, что если о Христе сказано как о Великом Чудотворце, то, значит, Он действительно был таким. И почему бы можно было отрицать достоверность чудес Христовых, раз высшее чудо – Его Воскресение – засвидетельствовано так, как никакое другое событие древней истории (см. )?

Библиография иностранных работ по четвероевангелию

Бенгель – Bengel J. Al. Gnomon Novi Testamentï in quo ex nativa verborum VI simplicitas, profunditas, concinnitas, salubritas sensuum coelestium indicatur. Berolini, 1860.

Бласс, Gram. – Blass F. Grammatik des neutestamentlichen Griechisch. Göttingen, 1911.

Весткотт – The New Testament in Original Greek the text rev. by Brooke Foss Westcott. New York, 1882.

Б. Вейс – Weiss B. Die Evangelien des Markus und Lukas. Göttingen, 1901.

Иог. Вейс (1907) – Die Schriften des Neuen Testaments, von Otto Baumgarten; Wilhelm Bousset. Hrsg. von Johannes Weis_s, Bd. 1: Die drei älteren Evangelien. Die Apostelgeschichte, Matthaeus Apostolus; Marcus Evangelista; Lucas Evangelista. . 2. Aufl. Göttingen, 1907.

Годэ – Godet F. Кommentar zu dem Evangelium des Johannes. Hannover, 1903.

Де Ветте – De Wette W.M.L. Кurze Erklärung des Evangeliums Matthäi / Кurzgefasstes exegetisches Handbuch zum Neuen Testament, Band 1, Teil 1. Leipzig, 1857.

Кейль (1879) – Кeil C.F. Commentar über die Evangelien des Markus und Lukas. Leipzig, 1879.

Кейль (1881) – Кeil C.F. Commentar über das Evangelium des Johannes. Leipzig, 1881.

Клостерманн – Кlostermann A. Das Markusevangelium nach seinem Quellenwerthe für die evangelische Geschichte. Göttingen, 1867.

Корнелиус а Ляпиде – Cornelius a Lapide. In SS Matthaeum et Marcum / Commentaria in scripturam sacram, t. 15. Parisiis, 1857.

Лагранж – Lagrange M.-J. Études bibliques: Evangile selon St. Marc. Paris, 1911.

Ланге – Lange J.P. Das Evangelium nach Matthäus. Bielefeld, 1861.

Луази (1903) – Loisy A.F. Le quatrième èvangile. Paris, 1903.

Луази (1907–1908) – Loisy A.F. Les èvangiles synoptiques, 1–2. : Ceffonds, près Montier-en-Der, 1907–1908.

Лютардт – Luthardt Ch.E. Das johanneische Evangelium nach seiner Eigenthümlichkeit geschildert und erklärt. Nürnberg, 1876.

Мейер (1864) – Meyer H.A.W. Kritisch exegetisches Кommentar über das Neue Testament, Abteilung 1, Hälfte 1: Handbuch über das Evangelium des Matthäus. Göttingen, 1864.

Мейер (1885) – Kritisch-exegetischer Кommentar über das Neue Testament hrsg. von Heinrich August Wilhelm Meyer, Abteilung 1, Hälfte 2: Bernhard Weiss B. Kritisch exegetisches Handbuch über die Evangelien des Markus und Lukas. Göttingen, 1885. Мейер (1902) – Meyer H.A.W. Das Johannes-Evangelium 9. Auflage, bearbeitet von B. Weiss. Göttingen, 1902.

Меркс (1902) – Merx A. Erläuterung: Matthaeus / Die vier kanonischen Evangelien nach ihrem ältesten bekannten Texte, Teil 2, Hälfte 1. Berlin, 1902.

Меркс (1905) – Merx A. Erläuterung: Markus und Lukas / Die vier kanonischen Evangelien nach ihrem ältesten bekannten Texte. Teil 2, Hälfte 2. Berlin, 1905.

Морисон – Morison J. A practical commentary on the Gospel according to St. Matthew. London, 1902.

Стэнтон – Stanton V.H. The Synoptic Gospels / The Gospels as historical documents, Part 2. Cambridge, 1903. Толюк (1856) – Tholuck A. Die Bergpredigt. Gotha, 1856.

Толюк (1857) – Tholuck A. Commentar zum Evangelium Johannis. Gotha, 1857.

Хейтмюллер – см. Иог. Вейс (1907).

Хольцманн (1901) – Holtzmann H.J. Die Synoptiker. Tübingen, 1901.

Хольцманн (1908) – Holtzmann H.J. Evangelium, Briefe und Offenbarung des Johannes / Hand-Commentar zum Neuen Testament bearbeitet von H. J. Holtzmann, R. A. Lipsius etc. Bd. 4. Freiburg im Breisgau, 1908.

Цан (1905) – Zahn Th. Das Evangelium des Matthäus / Кommentar zum Neuen Testament, Teil 1. Leipzig, 1905.

Цан (1908) – Zahn Th. Das Evangelium des Johannes ausgelegt / Кommentar zum Neuen Testament, Teil 4. Leipzig, 1908.

Шанц (1881) – Schanz P. Commentar über das Evangelium des heiligen Marcus. Freiburg im Breisgau, 1881.

Шанц (1885) – Schanz P. Commentar über das Evangelium des heiligen Johannes. Tübingen, 1885.

Шлаттер – Schlatter A. Das Evangelium des Johannes: ausgelegt für Bibelleser. Stuttgart, 1903.

Шюрер, Geschichte – Schürer E., Geschichte des jüdischen Volkes im Zeitalter Jesu Christi. Bd. 1–4. Leipzig, 1901–1911.

Эдершейм (1901) – Edersheim A. The life and times of Jesus the Messiah. 2 Vols. London, 1901.

Эллен – Allen W.C. A critical and exegetical commentary of the Gospel according to st. Matthew. Edinburgh, 1907.

Элфорд – Alford Н. The Greek Testament in four volumes, vol. 1. London, 1863.Церковь , с таким уважением относившаяся к апостолам, и, в частности, к апостолу Павлу, могла совершенно утратить какое-либо из апостольских произведений.

Согласно взгляду некоторых протестантских богословов, новозаветный канон есть нечто случайное. Некоторым писаниям, даже и не апостольским, просто посчастливилось попасть в канон, так как они почему-либо вошли в употребление при богослужении. И сам канон, по представлению большинства протестантских богословов, есть не что иное, как простой каталог или перечень употреблявшихся при богослужении книг. Наоборот, православные богословы видят в каноне не что иное, как преданный апостольской последующим поколениям христиан, признанный уже в то время состав священных новозаветных книг. Книги эти, по представлению православных богословов, не всем Церквам были известны, может быть, потому, что имели или слишком частное назначение (например, 2-е и 3-е Послания апостола Иоанна), или слишком уж общее (Послание к Евреям), так что неизвестно было, к какой Церкви обратиться за справками относительно имени автора того или другого такого послания. Но несомненно, что это были книги, подлинно принадлежавшие тем лицам, имена которых они на себе носили. Церковь не случайно приняла их в канон, а вполне сознательно, придавая им то значение, какое они в действительности имели.

У евреев было слово «гануз», соответствующее по смыслу слову «апокрифический» (от ἀποκρύπτειν – «скрывать») и в синагоге употреблявшееся для обозначения таких книг, которые не должны были употребляться при совершении богослужения. Однако какого-либо порицания этот термин в себе не заключал. Но впоследствии, когда гностики и другие еретики стали хвалиться тем, что у них есть книги «сокровенные», в которых будто бы содержится истинное апостольское учение, которое апостолы не хотели сделать достоянием толпы, собиравшая канон, отнеслась уже с осуждением к этим «сокровенным» книгам и стала смотреть на них как на «ложные, еретические, поддельные» (декрет папы Геласия). В настоящее время известны 7 апокрифических Евангелий, из которых 6 дополняют с разными украшениями историю происхождения, рождества и детства Иисуса Христа, а седьмое – историю Его осуждения. Древнейшее и самое замечательное из них – Первоевангелие Иакова, брата Господня, затем идут: греческое Евангелие Фомы, греческое Евангелие Никодима, арабская история Иосифа древодела, арабское Евангелие детства Спасителя и, наконец, – латинские – Евангелие о рождении Христа от святой Марии и история о рождении Марией Господа и детстве Спасителя. Эти апокрифические Евангелия переведены на русский язык прот. П.А. Преображенским. Кроме того, известны некоторые отрывочные апокрифические сказания о жизни Христа (например, письмо Пилата к Тиберию о Христе).

В древности, нужно заметить, кроме апокрифических, существовали еще неканонические Евангелия, не дошедшие до нашего времени. Они, по всей вероятности, содержали в себе то же, что содержится и в наших канонических Евангелиях, из которых они и брали сведения. Это были: Евангелие от евреев – по всей вероятности, испорченное Евангелие Матфея, Евангелие от Петра, апостольские памятные записи Иустина мученика, Татианово Евангелие по четырем («Диатессарон» – свод Евангелий), Евангелие Маркионово – искаженное Евангелие от Луки.

Из недавно открытых сказаний о жизни и учении Христа заслуживает внимания «Λόγια », или слова Христа, – отрывок, найденный в Египте. В этом отрывке приводятся краткие изречения Христа с краткой начальной формулой: «говорит Иисус». Это отрывок глубочайшей древности. Из истории апостолов заслуживает внимания недавно найденное «Учение двенадцати апостолов», о существовании которого знали уже древние церковные писатели и которое теперь переведено на русский язык. В 1886 г. найдено 34 стиха Апокалипсиса Петра, который был известен еще святому Клименту Александрийскому.

Нужно упомянуть еще о различных «деяниях» апостолов, например Петра, Иоанна, Фомы и др., где сообщались сведения о проповеднических трудах этих апостолов. Эти произведения, несомненно, принадлежат к разряду так называемых «псевдоэпиграфов», т.е. к разряду подложных. Тем не менее, эти «деяния» пользовались большим уважением среди простых благочестивых христиан и были очень распространены. Некоторые из них вошли после известной переделки в так называемые «Деяния святых», обработанные болландистами, и оттуда святителем Димитрием Ростовским перенесены в наши Жития святых (Четьи Минеи). Так это можно сказать о житии и проповеднической деятельности апостола Фомы.

"Говоривший через них Дух Божий решил не рассказывать людям о небесах: это знание не могло принести спасения" БЛАЖЕННЫЙ АВГУСТИН

Уже сотни лет христиане признают существование двух Божьих книг: Библии и книги Божьих дел - природы. В первой рассказано о судьбе человечества и пути спасения. Вторая показывает схему тварного мира, которую исследует наука. Четкое разграничение предметов науки и богословия помогает избежать ненужных конфликтов между ними. В 1605 году Фрэнсис Бэкон писал: "Пусть же никто не думает и не полагает, что человек может слишком далеко зайти в своих поисках, слишком хорошо изучить книгу Божьего Слова или книгу Божьих свершений, богословие или философию... (Нам не следует) в неразумии своем смешивать или объединять эти две области знаний" (1) .

В первой части этой книги мы говорили о возникновении современной науки, изучающей наблюдаемые явления - те, которые можно измерить и выразить математическими фор. мулами. Теперь поговорим о Библии. Она касается прежде всего истории человечества, ибо в истории Бог являет Себя и Свои замыслы. Тем не менее, в Писании можно найти и учение о мироздании, хотя говорится о нем с иных позиций, чем его рассматривает наука. В главах 8-10 мы остановимся на библейском взгляде на природу, перечислим ряд принципов толкования Библии, затронем проблему чудес и научных законов и проанализируем повествование о сотворении мира из главы 1 книги Бытия.

Кому-то Библия кажется очень старомодной книгой. Но, если правильно ее уразуметь, станет ясно: библейская весть имеет непосредственное отношение к науке и технике сегодняшнего дня. Она отвечает на острые вопросы о смысле, сути и целях жизни, т.е на те вопросы, на которые не дает ответа современная наука.

Библейское откровение

Главное действующее лицо Ветхого Завета - пророк, а не философ. В отличие от современного ученого, который должен обладать острым умом и серьезной подготовкой, библейскому пророку подобные качества не были нужны. Он мог быть вождем, воспитанным при царском дворе (Моисей), талантливым писателем (Исайя) или пастухом и собирателем сикоморы. Их объединяло одно - они получили слово от Бога, Который решил поговорить со Своим народом. Потому-то так часто в Библии повторяется: "и было слово Божье к...".

О роли пророка говорят и два новозаветных автора: "Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках" (Евр. 1:1);

"Зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым" (2 Пет. 1:20-21).

Пророчество может прозвучать лишь по Божьей инициативе и Божьей властью. В этом главное различие между библейскими пророками и современными учеными, которые ведут научные исследования по собственной инициативе, а научное сообщество принимает их работы исходя из того, насколько авторитетен данный ученый.

Наиболее распространенное значение слова "пророчество" - "предсказание будущего", но в Библии у него несколько другой оттенок. Во-первых, пророки были религиозными и общественными реформаторами своего времени. Они возвещали о недовольстве Бога идолопоклонством народа, социальной несправедливостью, экономическим гнетом. Пророческое слово всегда звало к покаянию, призывало оставить неправедные пути и встать на путь поклонения истинному Богу. Время от времени пророчество включало и элементы предсказания будущего - обычно оно предсказывало наказание тем, кто не оставляют своих злых путей. Но каково бы ни было пророчество, власть пророка никогда не основывалась на его собственных способностях и даре предвидения, а исходила от Бога, Чье слово он и возглашал.

Через пророков Бог являл Себя и Свои замыслы тварному миру. В Библии записаны пророчества о Боге, людях и природе и их взаимодействии. Главное в откровении - слово. Оно - символ общения. Слово произносится, а затем переносится на бумагу. Письменное слово - Священное Писание - хранят и передают из поколения в поколение.

Но откровение Бога может быть облечено не только в словесную форму. Будучи Господом и Судьей человечества, Бог являет Себя в Своих деяниях: Он несет суд и милость. Действие и слово, событие и его истолкование составляют библейское откровение, имеющее прочные исторические корни (2) . С одной стороны, действие без истолкования может показаться неясным - о его смысле можно будет лишь догадываться. Также слова, взятые в отрыве от действия, кажутся слишком далекими от жизни и реальности. А вот сочетание Божьих деяний и пророческого слова являет нам Божий характер и Его замыслы: отвечает на все "Кто?" и "Зачем?", возникающие в тварном мире.

Бог и история человечества

Осмысленное откровение, которое посылает Бог Своему народу, истолковать все же не очень просто. Иисус учил, что "Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (Ин. 4:24). Апостол Павел писал, что Бог -"единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может" (1 Тим. 6:16). Израильтянам было запрещено делать какие-либо изображения Бога и поклоняться им. Как же нам понять Того, Кто есть дух, Кого нельзя увидеть, к Которому нельзя приступить?

Чтобы явить Себя, Бог использует принцип аналогии -сходства предметов по каким-либо свойствам, которые по другим свойствам несравнимы. (Аналогия сущего - один из основных принципов католической схоластики, который обосновывает возможность познания бытия Бога из бытия сотворенного мира). "Бог выбирает те элементы нашего бытия или языка, которые могут послужить аналогиями истины о Его бытии и проявлениях Его естества" (3) . Другими словами, Бог использует определенную схему - набор аналогий, почерпнутых из привычных нам ситуаций (4) . (Тот же метод использует и наука. Например, для того, чтобы объяснить поведение молекул газа, которые слишком малы, чтобы их разглядеть, физики используют модель или аналогию с бильярдными шарами, сталкивающимися друг с другом. Хотя молекулы - это вовсе не миниатюрные шары, они движутся и взаимодействуют друг с другом подобным образом - см. главу 9).

В библейском откровении главная модель Бога - это личность. Аналогии же называются антропоморфизмами, ибо обрисовывают Божьи действия наподобие человеческих. Поэтому Ветхий Завет показывает Бога, говорящим со Своим народом, видящим их грехи, слышащим их стенания, сражающимся в битве на их стороне.

Чтобы понять суть, которую призвана выразить модель, нужно уметь отделять элементы, соответствующие действительности (поведение сталкивающихся шаров), от элементов, которые действительности не соответствуют (например, их цвет). Использованные в Библии сравнения говорят о том, что Бог печется о Своем народе, действует во благо его, а вовсе не о том, что у Него есть ноги, глаза, уши или руки. Библия показывает, что Богу свойственны человеческие чувства - любовь, гнев, ревность. Сравнение Бога с человеком, за которое современные ученые столь часто обвиняют Библию в примитивизме (хотя признают аналогию бильярдного шара и молекулы), - это очень живая и сильная аналогия, ибо во все века и во всех уголках земли именно благодаря ей люди познавали Бога. Очень часто в качестве библейской модели используется определенная государственная должность, с которой сравнивается положение Бога (правитель, судья, хозяин, отец). Этот прием также призван явить нам некоторые свойства Творца. В отличие от научных моделей, подобные сравнения (например, "Господь - пастырь мой") имеют и конкретную эмоциональную окраску. Они влияют на отношение к Нему людей, на их поступки. Слово становится действием, когда читатель чувствует себя соучастником событий.

Конечно, когда стараешься создать модель Бога, существует и какая-то опасность: главное - не воспринимать сравнений буквально, т. е. не нужно отождествлять сравнение с изображаемой реальностью. Запрет создавать изображения Бога - это более чем запрет идолопоклонства. Он основан на твердой уверенности в том, что Бог - это дух, и невозможно изобразить Его в материальном виде. Он всегда выше нашего понимания. "Мои мысли - не ваши мысли, ни ваши пути - пути Мои"" (Ис. 55:8). В Библии много метафор еще и потому, что все они в чем-то исправляют и дополняют друг друга (5) .

Высшая модель Бога в Библии - это Иисус Христос. Он - живое Слово, которое являет нам характер и замыслы Бога.

"В начале было Слово... и Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1:1,14).

"В последние дни сии говорил нам в Сыне... Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его..." (Евр. 1:2-3). Христос - величайший Поступок Бога и Его Слово. Его можно познать через Его жизнь, служение целителя, учение. Кульминация Евангелий - это смерть, воскресение и вознесение Христа. Это кульминация истории об искуплении. Апостолы рассказывали об этих событиях, раскрывая их смысл. Их весть - это не добрый совет, а именно Благая весть: "Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был и что воскрес в третий день, по Писанию" (1 Кор. 15:3-4). Беда человечества не в том, что мы не знаем, что такое хорошо и что такое плохо (этому можно научить!), а в том, что мы восстали против Бога и теперь не можем обойтись без искупления и примирения. Суть христианства - весть о Божьей любви и милости во Христе. Бог призывает нас покаяться, уверовать и жить по-новому.

Библия отражает линейный непрерывный взгляд на историю человечества, у которой есть конечная цель и которая разворачивается по определенному замыслу. Начинается история с Адама и Евы, течет до Нового Завета во Иисусе Христе и заканчивается вселенским Божьим Царством. В отличие от представления древних греков о повторяющихся циклах в истории человечества, ни один из которых не имеет особой, лишь ему свойственной значимости, библейская история состоит из уникальных решающих событий, ведущих к исполнению высшей цели. Больше половины Ветхого Завета - историческое повествование, хроника событий, свершившихся в жизни людей, семей, племен и народов. В Новом Завете, Евангелиях и Деяниях сохраняется приблизительно та же пропорция. В других книгах содержится богословское истолкование истории в письмах отдельным людям или церквям. Бог являет Свой характер и Свои замыслы через историю. В этом смысле археология и история во многом подтвердили достоверность библейских хроник (6) .

Толкование Библии

Чтобы будущие поколения могли услышать устное Божье Слово, оно стало письменным. И это имеет ряд преимуществ. Во-первых, библейская весть обрела долговечность: ей уже не страшна чья-то слабая память. Она может сохраниться на долгое время. Во-вторых, весть приобрела законченность и упорядоченность, которой не отличаются другие формы передачи информации. И, в-третьих, письменному тексту легко разойтись по всему свету - его можно перевести и перепечатать.

Бог явил Свой характер и замыслы через пророков, Он же вел священнописателей в написании текста пророчеств. В одном из писем апостол Павел писал своему более молодому коллеге: "Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса. Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (2 Тим. 3:15-17).

В этих словах прослеживаются две важные мысли. Во-первых, не только автор вдохновлен Богом, но и сами Писания богодухновенны. Подобная доктрина вовсе не подразумевает "механического письма", так как каждый из священнописателей выражается лишь ему присущим языком и стилем. Нам не сказано, как Бог сделал это, но можно быть уверенными: Он оказал влияние на сам процесс записи откровения, чтобы весть сохранила свое первоначальное значение. Слово Божье облечено в слова человеческие. Они точно передают мысли Бога - как ноты, записанные композитором, передают его музыку; как формулы, выведенные ученым, являются воплощением его теории. В обоих случаях, зная смысл использованных символов, мы понимаем суть того, что они призваны отразить.

Важна и вторая мысль. Здесь говорится, для чего нам дана Библия. Павел выделяет две причины: 1) мы должны понять библейскую весть, чтобы обрести спасение; 2) она наставляет нас, чтобы мы жили благой жизнью. В Писании собрано учение (доктрина), которое полезно для "научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности". И Библия на протяжении столетий считается высшим авторитетом в делах веры и нравственности. В символе веры, используемом InterVarsity Christian Fellowship, есть слова о том, что Библия "уникальна, является высшим авторитетом, богодухновенна и абсолютно достоверна" (7) . Важно помнить, что все эти свойства и говорят о "назначении Писания" (8) . К сожалению, во времена Галилея считали, что библейский авторитет, его непогрешимость распространяются и на науку.

Если же воспринимать Библию именно так, как мы говорили выше, то неизбежно встает вопрос об ее истолковании. Как же нам понять ту ее суть, в которую следует безоговорочно верить? В написании Библии принимало участие множество авторов. На протяжении полутора тысяч лет они писали ее при разнообразнейших обстоятельствах. Причем каждый из священнописателей по-своему выражал мысль и говорил присущим только ему языком, отталкиваясь от культурных установок своего времени. Итак, "как истолковать Библию и приложить ее к нашему культурному контексту?" - вот главный вопрос. Тем не менее, задача эта разрешима, если к трактованию Библии применять те же критерии, что и к освещению любого другого литературного произведения.

Процесс толкования делится на два этапа. На первом этапе мы стараемся определить, каков был изначальный смысл вести, обращенной к современникам автора. Второй этап - когда мы пытаемся понять, какое же значение имеет она сегодня для нас. Первоначально Божье Слово приходило к людям через понятные им события на понятном им языке. Мы сегодня на этом языке не говорим. Поэтому нам предстоит понять, что хотел сказать автор своим современникам. Лишь тогда мы узнаем, какова в наши дни практическая ценность этих сообщений. К сожалению, стремясь увидеть Божье вождение, мы слишком часто перескакиваем через первый этап.

Сам процесс объяснения и поиска практической сути текста называется герменевтикой. Ряд авторов предпочитает ему слово экзегетика (критический анализ) - поиск исторического значения текста, а под герменевтикой понимает второй этап - поиск практического значения найденной истины (9) .

1. Толкование. Правильная экзегетика начинается с внимательного прочтения текста и постановки верных вопросов. Во-первых, нужно вспомнить об историческом контексте. Что мы знаем о том времени, когда жили автор текста и его современники? Что мы знаем о географии их местности, политической, экономической и духовной обстановке? Какие события произошли в Израиле (или в новозаветные времена в церкви), что вызвало необходимость в подобных словах? Главный вопрос - зачем написаны данные слова? Значение первого этапа станет ясно в главе 10, когда мы будем говорить об истолковании главы 1 книги Бытия.

Во-вторых, нужно подумать о литературном контексте. Очень часто христиан спрашивают: "Следует ли понимать Библию буквально?". Ответ должен быть таким: "Иногда. В зависимости от того, к какому литературному жанру относится данный библейский текст". То, что написано обычным языком, следует воспринимать буквально, а то, что дано образными выражениями, следует и воспринимать как образы. И помните: священнописатели использовали много литературных жанров, широко применяли образный язык. Тем не менее, читатель часто забывает о различии между литературными жанрами, а смешение жанров можно найти не только в отдельных книгах, но и отрывках, причем каждый жанр следует толковать по-своему. "Чтобы донести Слово Свое до людей при всем разнообразии исторических условий, Бог использовал все возможные средства передачи речи: это историческая хроника, родословия, исторические повествования, законы, поэзия, притчи, пророческие слова, загадки, пьесы, биографические зарисовки, письма, проповеди и откровения" (10) .

Как только мы разберемся с историческим и литературным контекстом, можно переходить к третьему шагу - поиску сути отрывка (хотя на практике эти три шага могут тесно переплетаться между собой). Следует проанализировать смысл слов и отдельных фраз, грамматическую структуру предложений, абзацев и больших отрывков. Цель все та же - понять как воспринимали этот отрывок современники автора. Еще один важный принцип заключается в том, что Писание следует толковать с помощью самого Писания. Другими словами как данный отрывок или книга вписывается в Библию?

Этот процесс часто называют грамматика-историческим методом экзегетики. Хорошее толкование не претендует на уникальность, а хороший толкователь не стремиться выкопать в тексте то, чего в нем еще никто не видел. Он ищет лишь "чистый смысл" текста. Возможно, этот смысл заметит не каждый ученый, но именно такова конечная цель. И еще: хорошее толкование никогда не будет противоречить здравому смыслу.

2. Практическое значение. Следующий этап - увидеть соответствие библейского текста настоящему моменту. Как его первоначальный смысл можно перенести в современные условия? На этом этапе могут возникнуть определенные противоречия, расхождения во взглядах между толкователями. Те ученые, которые рука об руку прошли весь первый этап, могут теперь разойтись в разные стороны. Честно говоря, вопрос о методах герменевтики стал одной из главных тем на богословских дискуссиях. Существует ряд очень сложных вопросов о связи текста и с личностью толкователя (11) .

На втором этапе не следует забывать о первоначальном богословском замысле автора, ведь именно он - основа практических выводов современного толкователя. Следует отметить, что ряд ветхозаветных пророчеств стал понятен лишь в последние столетия. Тем не менее, существует опасность: главное - не вычитывать в тексте то, чего там нет и не было, не выдавать желаемое за действительное, иначе каждый читатель будет находить в отрывке свой смысл. Очень часто безумные идеи протаскивают в герменевтику через "черный ход" или через "окно", а потом заставляют их выходить через "парадную дверь", будто они полноправные обитатели Писания.

Разыгравшееся воображение толкователя, идеи, идущие вразрез с изложенными выше принципами, заполонили и первохристианскую церковь, причем во многом благодаря влиянию Александрийской школы. Александрия достигла не только высокого уровня культуры, философии и науки (глава 1), но впоследствии стала богословским и духовным центром христианства. Наиболее влиятельным из александрийских богословов был Ориген (185-254 гг. от Р.Х.) - один из величайших греческих отцов церкви, который возглавлял школу для новообращенных. Более поздние богословы писали комментарии к его сочинениям, из которых до нас дошли лишь фрагменты. Ориген одним из первых изложил Евангелие в такой форме, которая была понятна людям, выросшим в эллинском мире. Изобретательный богослов, он оказал огромное влияние на развитие библеистики. Множество комментариев к Библии основывалось именно на его методе толкования Писания. В проповедях говорили о том, что, согласно оригеновой теории, в любом библейском тексте заключены три смысловых уровня: "буквальный" (который видно), "нравственный" (что делать), "аллегорический или духовный" (чему верить).

"Писание создано при посредничестве Божьего Духа и имеет ряд смысловых уровней - то, что видно на поверку, и то, что скрыто от большинства читателей. Ибо содержание Писания - это внешнее выражение определенных таинств, отражение вещей божественных.., которые могут понять лишь те, кому дарована благодать Святого Духа - слово мудрости и слово знания" (12) .

Эта теория, отражающая платоновскую философию, помогла Оригену обнаружить "тайное учение", которое лежало глубже "чистого смысла" - знания, лежащего на поверхности (13) . Аллегорический метод дает простор игре воображения и ведет к размышлениям о драматическом, порой фантастическом смысле отрывков из библейского текста. При этом наблюдалась явная тенденция к извлечению "гностического" знания - знания для избранных, что, в свою очередь, вело к образованию группки "сверхдуховных христиан", которые "познали Божьи глубины".

В средние века добавился еще один смысловой слой. К буквальному, нравственному и духовному смысловым уровням прибавили еще и апагогический - мистический смысл, имеющий отношение к событиям будущего. Например, в любом отрывке слово "Иерусалим" может иметь четыре значения: столица Иудеи, человеческая душа, церковь и небеса (14) . Библия стала кладезем "духовных" истин для проповедей - стоило лишь дать волю воображению. Мартин Лютер горячо выступал против подобной практики. Его принцип был иным: "Не нужно нести в Библию свои идеи - их нужно черпать из нее". Хотя аллегорический метод толкования уже не пользуется успехом у христианской герменевтики, он не исчез окончательно, причем чаще всего именно он порождает все культы и ереси (15) .

Суть и значение ряда ветхозаветных пророчеств во всей полноте открылись лишь в новозаветные времена. Подобное "перетолкование" происходило в рамках конкретного библейского учения. Сегодня следует помнить об одном принципе герменевтики: для нас важнее всего тот смысл текста, который видели в нем современники автора текста. Иначе наш "корабль" уразумения Библии, лишившись карты и компаса, собьется с курса и заблудится в морях субъективизма.

Порой этот принцип применить трудно, ибо первоначальный смысл текста потерял практическое значение для современной церкви. Например, несмотря на то, что определенные элементы нравственного закона Пятикнижия (например, десять заповедей) обладают вечной ценностью, существует ряд заповедей (включая церемониальный и гражданский законы), которые были обращены лишь к Израилю - древнему теократическому обществу. В герменевтике есть концепция "прогрессивного" откровения, развивающегося на протяжении всего ветхого и нового заветов, причем одни элементы переходят из завета в завет, а другие - нет. Применение ветхозаветных примеров и учений к жизни сегодняшних христиан порой бывает затруднительным.

Что же касается нашей задачи - дать библейский взгляд на природу, - то решить ее немного проще. Наиболее сложные проблемы герменевтики касаются главной темы Библии - взаимоотношений Бога и человека, отношений людей в обществе. Кроме того, о природных явлениях Ветхий и Новый Заветы говорят на сходном языке, имеющим ряд общих черт.

Библия - о природе

Главная тема Библии - то, что происходит с человечеством, но и Ветхий, и Новый Заветы пестрят упоминаниями о природе. Дело в том, что евреи, среди которых не было великих художников или литераторов, черпали сравнения и образы, в основном, из природы.

Писание (как и книга природы) имеет свою специфику описания природных явлений. Библия пишет о природе не так, как ее описывали греки (живой божественный организм) или ньютоновская наука (существующий сам по себе механизм). Библия говорит, что тварный мир во всем зависит от Божьей воли - по Божьей воле он возник и существует (16) .

Галилей и Ньютон подчеркивали, что наука пользуется языком математики, чтобы измерять и вычислять количественные величины - массу, скорость, расстояние. Студенты, "грызущие" гранит современной науки, должны уяснить себе значение этих терминов и иметь представление об атоме, протоне, электроне, а также понятия о гипотезе, законе и теории. Лишь тогда при помощи математических уравнений они смогут объяснять механизм действия природных сил. Научные дискуссии о природе без использования "научного языка" не имеют право на существование, даже если спорят первокурсники. Изучающие Библию тоже должны не спеша усвоить ее язык, уяснить, что она говорит о природе. Итак, рассмотрим несколько основных свойств того языка, на котором Библия рассказывает о природе (17) .

1. Культурный контекст. Ветхий Завет дошел до нас на древнееврейском языке. Но одного знания языка мало - нужно помнить и об особенностях культуры древнего Израиля. Например, древнееврейские представления о времени точными не назовешь: свет и тьма (от захода до захода) определяли границы дня. По фазам луны распознавали конец и начало месяца. По сезонным природным циклам и движению звезд устанавливали начало и конец года. Так как годичное обращение Земли вокруг Солнца не укладывается в целое количество дней, то время от времени в календарь приходилось вносить поправку. Значит, в те времена люди довольствовались такими приблизительными мерами времени, которые никак не подходят для современной науки, требующей точности до долей секунды, но вполне устраивали их. Ясно одно: образ жизни древних не пострадал от того, что они менее точно, чем мы, измеряли время.

Другим примером может послужить математика. В древнем Израиле числа порой заменяли словами "мало", "несколько" и "много". "Три" значило "мало", "десять" - несколько, "сорок" - много, "семьдесят" - большое, но неопределенное число: подобно нам, библейские авторы любили округлять числа.

Названия внутренних органов - "сердце", "печень", "внутренности" - порой рассказывали о чувствах автора. С точки зрения современной психологии или физиологии, подобные сравнения не имеют смысла. Тем не менее, мы по-прежнему пользуемся этими "примитивными" образами. Даже врач-кардиолог может сказать, что сердце его разбито смертью ребенка. 2. Разговорный язык. О природе Библия говорит, скорее, разговорным, чем научным, языком. Это тот язык, на котором каждый день говорили простые люди. Новый Завет тоже написан не на классическом греческом языке 350 г. до Р.Х. (и вовсе не на особом греческом "языке Святого Духа", как полагали еще век назад). Он написан на "койне" - том греческом, на котором в I веке говорили на рынках и улицах. Сходство между классическим греческим и койне приблизительно такое же, как между современным русским и русским времен Иоанна Грозного. Библия - это книга для людей всех времен, а потому язык, которым она говорит, должен быть понятен всем.

Научный и разговорный языки служат разным целям. Например, философ или ученый использует научные термины для того, чтобы общаться с коллегами, писать статьи в научные журналы, но в повседневной жизни пользуется разговорным языком. Так что неразумно толковать разговорный библейский язык по правилам научного языка. Столь же неразумно искать в Библии скрытые отголоски современных научных споров. Святой Дух вовсе не намеревался вдохновлять священнописателей на подобные темы.

Жан Кальвин отмечал, что священнописатели описывают природные явления в том виде, в каком они воспринимаются органами чувств, а не научными приборами. "Святой Дух не собирался учить нас астрономии. То, чему Он учил, должно быть понятным даже самому простому и самому малообразованному человеку. Моисей и другие библейские пророки говорили простым языком, так что ни одно из наставлений не было скрыто от разумения народа" (18) . В повседневной жизни ученые, как и остальные люди, пользуются разговорным языком. Ни один астроном не возражал еще против фразы: "Солнце встает". Птолемей, Коперник и Эйнштейн придерживались совершенно различных представлений о вселенной, тем не менее, захоти они пойти вместе на рыбалку - им было бы нетрудно договориться друг с другом о встрече "на рассвете".

3. Ненаучная терминология. Священнописатели даже не ставили целью описать механизм природных явлений. Их беспокоит не "движущая причина" Аристотеля, а "формальная" и "окончательная" причины - замысел и цель. Библия не интересуется вопросом "Как?", а отвечает на вопросы "Кто?" и "Зачем?" - вопросами о Творце и Его целях. Человеку дана способность размышлять, а потому еще за век до того, как разгорелись дебаты по вопросу о теории эволюции, геолог-христианин отметил: "Ни одно из мест Библии, в которых говорится о природе, не содержит определенного объяснения природных явлений. Священнописатели поднимаются над наблюдаемыми явлениями, и тот метод, которым они их описывают, достоин удивления" (19) .

Библейские описания природы обычно называют "донаучными" (с ноткой пренебрежения в голосе). Хронологически данный подход верен, но термин "донаучный" не показывает главного различия между библейским и научным языком. Современный научный язык вовсе не является эталоном, с которым сравнивают древнееврейский текст, древнегреческую трагедию и римскую поэзию. У каждого литературного жанра есть собственные законы, отличительные особенности и цели. Поэтому ради точности лучше сказать, что библейский язык "ненаучен", т.е. не использует научных терминов.

Такое описание не стоит считать примитивным, ибо в нем заложена вселенская истина. Тому есть две причины. Во-первых, если кто-нибудь из современных писателей введет в свое произведение научное описание природы, то кто поручится, что его поймут в любой стране независимо от ее культурных особенностей и образовательного уровня населения? Во-вторых, сколько времени "современные научные теории" будут оставаться современными? Согласится ли с ними следующее поколение ученых? Когда Моисей говорил о природе, он ставил перед собой иные цели, чем Аристотель. Древнегреческому философу удалось более двух тысячелетий царить в умах западных мыслителей, а вот еврейский пророк говорил душе, и потому его слова не теряют значения и сегодня.

Подведем итог. Библейские описания природы врастают своими корнями в культуру того времени, они написаны разговорным языком без употребления научных терминов. Особенно важно третье свойство, ибо оно говорит о соотношении библейского языка с научным. Когда утверждают, что Библия научно непогрешима, то следует уточнить: о какой науке идет речь? О науке Аристотеля или Коперника? Ньютона или Эйнштейна? Или о науке того гения, теории которого завтра сменят современные? Все научные теории носят временный характер: они изменяются или вовсе уходят в небытие. Стоит доказать одному поколению "научную непогрешимость" Библии, как следующее использует это доказательство, чтобы сдать его в архив.

Библия не предлагает систематического объяснения природы, но в ней можно найти несколько основных аксиом. Bo-первых, это вера в то, что вселенную сотворил Бог. Пророки и апостолы неоднократно говорили об истинности этого положения. Языческие боги бессильны. Лишь Господь Бог Израиля сотворил "небо и землю" (Пс. 145:6).

Во-вторых, природа - это не объект для поклонения. Ею можно восхищаться, ибо она - творение Божьих рук, но поклоняться нельзя. Всякое поклонение природе - это разновидность идолопоклонства. Евреи были строгими монотеистами, а потому в их сочинениях не найти зачастую гротескной мифологии, героями которой являются растения и животные, хотя подобные мифы создавали все окружавшие Израиль народы.

В-третьих, священнописатели уверены в познаваемости и предсказуемости природных явлений, и эта уверенность покоится на знании Божьего естества (Иер. 31:35-36). Эта же уверенность в том, что в мире существует единый порядок, что в нем действуют единообразные природные силы, лежит и в основе научного мировоззрения. Но о механизмах действия природных сил священнописатели не размышляют.

В-четвертых, в Ветхом и Новом Заветах господствует мнение о том, что миром движет Божье провидение. Библейский теизм противостоит пантеизму и деизму: Бог не является просто частью природы и Он не "умыл руки" после сотворения мира. Бог постоянно вершит Свой труд в природе, как и в истории, во исполнение Своих замыслов. Священнописатели считают, что все природные явления - регулярно повторяющиеся и те, которые можно счесть чудом, - вершатся по Божьей воле.

Чудеса возможны, Бог отвечает на молитвы. Основание для этой уверенности - Божья забота о мире. Как же связаны между собой законы природы и чудеса? Об этом мы сейчас и поговорим.

Похожая информация.

На вопрос «что такое Библия» есть два равноценных варианта ответа. Для людей верующих это прежде всего слова Бога, записанные и донесенные до остального человечества. Для ученых, историков и культурологов, атеистов либо приверженцев других религиозных течений Библия - именно книга. Литературное произведение, созданное людьми и для людей. Вот в этом коренном различии и кроется принципиальное несходство в работе с текстом Библии богословов и ученых.

Что такое Библия

Прежде чем обсуждать тайные смыслы, скрытые в тексте, или дискутировать о вторичности использованных в нем мифологических сюжетов, нужно уточнить, что такое Библия. Дело в том, что даже представители различных христианских конфессий вкладывают в это понятие разный смысл. А Свидетели Иеговы или иудаисты, говоря о Библии, имеют в виду книгу, содержание которой более чем наполовину отличается от православного или католического канона.

На древнегреческом «библос» означает «книга». А «библиа» - множественное число, образованное от этого слова. Поэтому буквальный ответ на вопрос о том, что такое Библия, - это «многокнижие». И действительно, канонический текст любой Книги жизни состоит из десятков книг.

Ветхий Завет

Библия иудаистов состоит из 39 текстов. Они совпадают с отлично знакомыми всем христианам книгами Ветхого Завета. Эти тексты создавались различными авторами в промежутке с ХІІІ по І в. до н. э. Хотя, конечно, на самом деле таких религиозных произведений было написано намного больше, чем 39. Но только эти книги древнеиндейские мудрецы выбрали из огромного числа других религиозных текстов и сочли достойными канонизации.

Все эти книги были написаны на древнееврейском языке и сохранились в таком виде до наших дней, ни одно слово в них не было изменено. Именно с ними сверяют любые переводы Библии, чтобы устранить искажения или неточности. Единственное, о чем можно дискутировать в отношении совпадения или несовпадения текстов этих книг и Ветхого Завета, - первоначальное смысловое наполнение древнееврейских слов. Что именно имели в виду древние иудеи, когда говорили «небо», «земля», «бог»? Земля как планета или как суша, твердь? Небо как космос, вселенная или как голубой купол над головами? А может, это вообще воздух? Именно такие вопросы интересуют переводчиков с древнеиудейского. Зачастую от такой разницы трактовок смысл текста принципиально меняется.

Католическая Библия

Отвечая на вопрос: «Что такое Библия?», христианин, в отличие от иудаиста, вспомнит скорее Новый Завет. Именно в этом и состоит глубинное противоречие двух религий, берущих начало из единого истока. Иудеи, в отличие от христиан, не считают Иисуса мессией и, следовательно, не включают его учение в число канонических текстов.

Есть и еще некоторые различия, дающие повод для различного понимания одних и тех же моментов в Библии. Католики, создавая собственный перечень канонизированных текстов, использовали не древнееврейские оригиналы, а их перевод на греческий - так называемую Септуагинту. Именно так и была создана Вульгата. При этом Септуагинта не во всем совпадала с оригинальными тестами, а уж после перевода на латынь количество расхождений увеличилось в разы. Позже католическая церковь неоднократно редактировала Вульгату, сверяя ее с древнееврейскими манускриптами. Переводы Библии становились все точнее, но работа ведется до сих пор, и дискуссии по поводу уместности использования тех или иных источников не умолкают.

Православие и протестантизм

Еще одна беда Септуагинты в том, что она включает в себя моменты, оригинальными древнееврейскими источниками не подтвержденные. Именно поэтому остальные христианские конфессии отнесли такие разделы «перевода семидесяти старцев» к несомненно духовнополезным, но не священным, и каноническими их не считают.

Протестанты, редактируя текст Библии, отказались от фрагментов текста, не имеющих подтверждения в виде древнееврейских текстов. Русская Библия, точнее, православная, дает возможность читателю ознакомиться с такими спорными деталями Священного Писания. Но рядом с этими фрагментами всегда есть уточнение, предупреждающее об их неканоничности. Обычно это примечания или выделение текста квадратными скобками.

Как исследовали Библию древние богословы

Толкование Библии всегда было одним из краеугольных камней теологических исследований. Книга, подаренная человечеству Богом, должна была скрывать больше, чем кажется на самом деле. Поэтому мудрецы и священнослужители использовали множество методов, чтобы обнаружить тайный смысл, скрытый между строк Священного Писания. Как писал Станислав Лем, можно найти спрятанный в тексте тайный шифр, но нельзя доказать, что его там нет. Какая-нибудь из бесчисленных систем дешифровки обеспечит осмысленный результат даже в том случае, когда никого секретного кода автор и не использовал. Так может быть «разгадана» самая невинная и простая для понимания книга. Библия в этом отношении - не исключение.

Самые древние попытки найти тайный смысл Священного Писания предпринимались еще в Иудее. Толкование мидраша - устный раздел Торы, занимающийся исключительно толкованием книг Ветхого Завета. Принципы, лежащие в основе таких исследований, современникам кажутся довольно странными:

• Придание исключительного смысла малозначащим деталям.
• Анализ слов или фрагментов текста вне смыслового контекста, в котором они были использованы.
• Объединение в один логический сегмент разных по смыслу и содержанию текстов на основании только того, что они содержат сходные слова или обороты.

Первые попытки поиска скрытого смысла

Так, богословы считали буквы или их численные значения в словах и, находя совпадения, делали выводы о тождественности смысла в разных отрывках текста. Примеры таких исследований сейчас кажутся наивными и весьма притянутыми. Так, имя одного из слуг Авраама - Элиезер. В древнееврейской транскрипции это слово соответствовало числу 318. Рабов у Авраама тоже было 318, а следовательно, по мнению древних исследователей, ценность Элиезера как слуги соответствовала ценности всех трехсот восемнадцати рабов.

Естественно, увлекаясь подобными исследованиями, легко упустить из виду буквальные, основные Заветы Библии, пренебречь ими как слишком очевидными. Так, Песнь Песней истолковывается как аллегорическая любовь церкви к Иисусу в трактовке христиан либо любовь к Яхве и избранного им народа в трактовке иудаистов. При этом буквальное значение этого литературного шедевра - воспевание любви мужчины и женщины как высшего таинства жизни - священнослужители полностью игнорируют. Это слишком просто, а потому неинтересно. Суть Библии, истинное содержание ее текстов не может быть столь простым и примитивным.

Подобные аллегорические поиски характерны для апокалипсических толкований. Древние исследователи, придерживающиеся этих направлений, также искали скрытый смысл в самых простых текстах. Но они сосредотачивали внимание на зашифрованных в тексте Библии предсказаниях.

Причины появления аллегорического метода толкований

Одна из причин популярности такого метода лежит в изменчивости культурных и моральных норм. Священное Писание - древняя книга. Библия уже в глазах иудеев и греков содержала фрагменты, представлявшиеся им аморальными и недостойными божественного текста. Чтобы примириться с таким несоответствием, этим разделам приписывали скрытый смысл, который не имел ничего общего с фактическим. Причем считалось, что чем выше уровень посвященности толкователя, тем меньше общего с исходным текстом будет у результата его изысканий.

Увы, каждый исследователь находил там что-то свое, и никакого единодушия по вопросу аллегорических толкований у исследователей Библии не было. Да и степень отвлеченности подобных изысканий превосходила границы разумного.

Так, рассказ об Аврааме, путешествующем в Палестину, один из толкователей понимал как аллегорию отречения мудреца от чувственного восприятия мира. А последующая женитьба на Саре, по его мнению, была символом постижения истинной, внетелесной мудрости, вступление с ней в священный союз.

Иисус тоже толковал Библию

Толкование Библии - удел не только священнослужителей. Иисус тоже пользовался в своих проповедях текстом Ветхого Завета, делая из него свои собственные выводы. То есть, по сути, толковал Священное Писание, существующее до него. Он обращался к примерам Каина и Авеля, Исаака, Давида, Иакова и использовал их в абсолютно буквальном смысле. Он категорически отвергал сложный, казуистический метод поиска скрытого смысла, полагая Слово Божие самостоятельным и не нуждающимся в дополнительной обработке текстом.

При этом фарисеи никогда не ставили Иисусу в упрек его необычное, неслыханное в то время толкование Завета, хотя по другим пунктам претензий у них было достаточно. Удивлялись, не соглашались, но не осуждали. Видимо, религиозная доктрина древних иудеев предполагала значительное свободомыслие в этом вопросе. Каждый имел право на собственное мнение.

Позиция Блаженного Августина

В дальнейшем от излишне вычурного толкования Библии отказались. Первым, кто убедительно доказал его ненужность и даже вредность для теологии, был Блаженный Августин. Он считал, что, анализируя Заветы Библии, ни в коем случае нельзя отрываться от исторического и культурного контекста. Основой изучения богоданных текстов должно быть, прежде всего, их буквальное значение, и именно оно служит основой для построения любой логической конструкции.

Толкователь Библии, кроме латыни, должен знать древнееврейский, древнегреческий, географию и прочие необходимые для понимания реалий текста предметы. Хотя Августин и полагал, что Библия обладает скрытым, аллегорическим смыслом, он особо предупреждал об опасности привнесения в подобные исследования личности самого исследователя.

И хотя сам Блаженный Августин часто отклонялся от этих правил, они все сыграли огромную роль, определив дальнейшее направление изучения Библии.

Новые веяния Реформации

Богословы времен Реформации полностью разделяли мнение Блаженного Августина о недопустимости ложных, противоречащих тексту книги толкований. Но они пошли еще дальше. И Мартин Лютер, и Кальвин полагали, что библейские тексты нужно понимать прежде всего буквально. Они не разделяли позицию католической церкви, полагавшей, что Слово Божие исключительно сложно для понимания и требует пояснений профессионального толкователя, то есть священника. Протестанты считали, что Бог достаточно мудр, чтобы дать людям то знание, которое они в силах принять и осознать. Тем самым Церковь Реформации отказалась от монополии на истину, существовавшую в течение многих веков. Новая Библия была написана не на латыни, а на языке, близком и доступном читателям, с упрощением некоторых чрезмерно устаревших оборотов и заменой их более современными словоформами.

Современные исследователи Священного Писания пошли еще дальше. Они не только не отрицают роли автора-человека в написании текста, но и полагают ее ведущей. Даже при условии боговдохновенности Писание создавалось людьми. То есть любое дарованное Всевышним знание проходило через призму личного опыта и восприятия, и это не могло не накладывать свой отпечаток на текст Библии.

Исследования ученых

Ученые, исследуя Священное Писание, особое внимание уделяют главным образом историческим и культурным реалиям. Язык Библии, фактическая достоверность описываемых событий, авторство отдельных книг - все это составляет отдельную и очень интересную область изучения произведения.

Так, говоря о чуде воскрешения, нельзя игнорировать тот факт, что мотив умирающего и возрождающегося божества был крайне распространен в то время. Озирис, Персефона, Митра на юге и востоке, Бальдр - на севере. Не случайно праздник Пасхи совпадает с временем активного весеннего пробуждение природы. Да и дата его условна, она не совпадает с реальной датой смерти Христа, а вычисляется, согласно лунному циклу. Для культуролога элемент взаимопроникновения религиозных мотивов разных культур очевиден.

Историки легко толкуют некоторые апокалипсические сюжеты, указывая на реальные прототипы загадочных описаний. Так, блудница вавилонская, сидящая на семиглавом звере, - это Рим, и для иудея эта аналогия была очевидной. Семь холмов уже тогда были устойчивой ассоциацией. И дальнейшее описание подтверждает это предположение. Семь павших царей - семь скончавшихся к моменту написания текста кесарей, один существующий - правящий в то время Гальба, а грядущий правитель - претендент на титул, который как раз вел активные боевые действия, добиваясь престола.

Многие чудесные предсказания после детального изучение Библии оказываются вовсе не предсказаниями, а описаниями уже произошедших событий - просто потому, что данный фрагмент текста был написан намного раньше, чем считалось. Так, пророчество о последовательной смене Вавилонской, Персидской, Греческой а затем и Римской империй, детальное описание событий, происходящих в Палестине на протяжении многих веков, после тщательных исследований историков оказалось… хрониками. Этот текст был написан во II в. до н. э., и его автор хотел всего лишь рассказать о событиях, которые он полагал исключительно важными, а не пророчествовал.

Такие исследования, возможно, лишают Библию некоторого сверхъестественного флера, но, несомненно, подтверждают ее историческую достоверность.